Капитан Быстрова
Шрифт:
Глубоко вздохнув, Наташа сказала:
— На парочки разбиваются! Весна…
— С Сазоновым тебе не жаль расставаться? — неожиданно спросила Варя.
— Жаль… Он хороший. И я люблю его.
Чувствуя себя утомленной, Наташа вскоре заснула. Обедали в полном молчании. После обеда разговор тоже не клеился, всем было не по себе.
Надежда Семеновна легла в постель, надела роговые очки и стала читать газету. Варя, мурлыча под нос фронтовую песенку, вышивала. Наташа с томиком Чернышевского
В дверь постучали. На пороге стоял Бокерия. Он весело поздоровался с женщинами и подсел к столу. По всем признакам настроение доктора было превосходным.
Он взглянул на Надежду Семеновну и Варю, как бы призывая их в свидетели:
— Пришел воевать с Натальей Герасимовной! Прямо с почты… Отправил родным подробную телеграмму. Шестьдесят четыре слова! Не хотели принимать. Пришлось упрашивать начальника почтового отделения. Еле уговорил…
Заметив протестующий взгляд Наташи, он торопливо рассказал о том, как его старики должны ее встретить.
— Завтра во время дежурства напишу им подробнее. Письмо передадите лично… Мы решили отправить вас через четыре дня.
Наташа улыбнулась:
— Вы говорите так, словно вопрос о моей поездке в вашу семью решен окончательно и остается уточнить только кое-какие детали!
— Именно!
— Как вы могли отправить телеграмму? Как…
Бокерия перебил:
— Да не смущайтесь и не спорьте, Наталья Герасимовна! Примут вас идеально! Мои старики — очень хорошие люди. Сами убедитесь!
— Шакро Отарович, скажите откровенно, почему вы решили, что я могу поехать к вашим родителям?
— Судьба и обстоятельства так решили! Война решила! Ваше и мое положение так решило! Наконец, мы с вами решили! Да, да… Не смотрите на меня так уничтожающе строго, — засмеялся он. — Вам нужно то, что мои старики могут предоставить. Вы этих возможностей не имеете сейчас, а я имею… И вот — использую. Когда-нибудь, возможно, будет наоборот. Потому не спорьте и помолчите одну минуточку!.. — Он говорил, словно бы стесняясь того, что говорит. — Поймите, Наталья Герасимовна, кроме заботы о вашем здоровье, ничего другого в моих намерениях нет! Наташа, вы верите мне?
— Верю, доктор.
— Вот и хорошо! Я считаю, что мы понимаем друг друга… А дом у меня полная чаша. Богатейший колхоз. Того и гляди, весь колхоз над вами шефство возьмет. Словом, когда вернетесь, жаловаться не будете! Отвечаю своим добрым именем.
— Спасибо, доктор, но вправе ли я?
— Смею вас заверить! И очень прошу не спорить.
— Не знаю, доктор.
— Да поезжай, Наташа! — не выдержала Варя. — Поезжай! Доктор, она поедет! Готовьте письмо,
— И приготовлю! Спасибо, Варя! Вот как просто все разрешилось.
Он крепко пожал всем руки.
23
Несколько дней спустя, когда Быстрова в своей маленькой комнатке укладывала чемодан, готовясь к отъезду в Батуми, к ней заглянули замполит Станицын и капитан Мегрелишвили. Наташа обрадовалась, приготовила чай, усадила офицеров за стол. Она рассматривала близких и милых ее сердцу однополчан, будто не видела их целую вечность.
Еще недавно Арчил Мегрелишвили летал с ней в одном звене. Их командиром был Никитин… «Славная тройка мы были!» — с грустью подумала Наташа. Теперь Мегрелишвили был командиром звена. Полк Смирнова почти на одну треть был укомплектован молодыми летчиками. За два с лишним месяца беспрерывных боев много пилотов выбыло из строя. Некоторые — навсегда, другие находились на излечении в госпиталях. Наташе тяжело было узнавать о потерях, в свое время скрытых от нее товарищами.
Яков Иванович Станицын, неторопливо попивая чай, говорил о Наташином отдыхе, советовал ей не грустить и набираться здоровья.
Мегрелишвили рассказывал о грузинских обычаях и гостеприимстве, шутливо уверял Наташу, что в селении в ее честь будет устроен настоящий пир, просил не забывать своих товарищей и выпить за них добрую чарку вина.
— Выпью обязательно! — обещала Наташа.
— Ты заезжай и к моим родным. Поживи у них недельку! До моего дома от Батуми — пустяк. Поездом до станции Натанеби, а там — на Махарадзе… Я тебе адрес дам и подробный план начерчу…
— Разрешите войти? — раздался за дверью знакомый голос.
— Милости просим! — обрадовалась Наташа.
На пороге стоял командир полка. Станицын и Мегрелишвили встали.
Смирнов пожал всем руки, приговаривая «добрый вечер», и, потрепав летчицу по плечу, спросил:
— Когда же твой поезд, болящая?
— Завтра в одиннадцать.
От предложенного чая Смирнов отказался.
— В одиннадцать? — переспросил он. — Завтра в семь десять надо быть на аэродроме! Приказано свыше… И вы, капитан, тоже будьте готовы к вылету…
— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник.
— Вам надлежит быть на старте в семь ноль-ноль. Стартуете в семь пятнадцать одновременно с Быстровой… Ты сможешь вылететь? — повернулся он к Наташе. — Как у тебя с ногой?
— Очевидно, смогу… Рука и нога не совсем еще… Пожалуй, трудновато…
— Нечего рассуждать, раз приказано! — строго проговорил Смирнов.
— Слушаюсь, товарищ гвардии полковник. Приложу все усилия… Но врачи утверждали… — робко заговорила Наташа.