Капитан Быстрова
Шрифт:
Наташа опустилась на стул возле окна. Блуждающие тени кленовой листвы пестрыми узорами легли на нее. Круглые зайчики светлых солнечных пятен плясали по ее волосам, погонам, гимнастерке, то вспыхивая и сверкая, то перемещаясь и вливаясь один в другой.
— Вас опять поругать надо! — неожиданно сказала она.
— За что?
— Как же? За столько дней всего три телеграммы! Я на почте всем оскомину набила! По нескольку раз в день «до востребования» спрашивала.
— Мне казалось, что я был аккуратен и сообщал достаточно часто. Но если вы придерживаетесь
— Еще бы! Конечно! Если так, я свой выговор беру обратно!
— Вы подождете за дверью, а я зайду к ним один. Подготовлю. Тенгиза надо оберегать от резкой смены впечатлений… Плохо у него с легким. Домой я еще ничего не сообщал…
— Делайте, доктор, как надо, только скорей! Иначе я лопну от нетерпения…
— Лопнуть вам сейчас никак нельзя! — пошутил Шакро Отарович, надавливая кнопку звонка. — Вам жить и жить! Посмотрите на себя! Молодая, цветущая, Герой Советского Союза, гвардии майор, истребитель!
— Ну хватит, хватит! — запротестовала Наташа.
На звонок явилась санитарка. Бокерия попросил ее принести халат.
По центральной лестнице они поднялись на второй этаж. У дверей одной из палат Шакро Отарович остановил Наташу. По оживленному виду доктора Смирнов и Тенгиз догадались, в чем дело.
— Приехала? — спросили они в один голос.
— Допустим… Но запомни: я запрещаю тебе разговаривать и двигаться…
— Обещаю, — прошептал Тенгиз.
Бокерия подошел к двери и, приоткрыв ее, сказал:
— Товарищ гвардии майор, заходите!
Наташа вошла в палату и молча склонилась к Смирнову, ласково поцеловала его в лоб. Потом повернулась к Тенгизу. Он поймал ее руку и поднес к губам.
Глядя на него, она грустно улыбнулась, а сердце, переполненное воспоминаниями, гулко застучало в груди.
— Ну здравствуйте, товарищи!
— Здравствуй, голубушка! — сказал Смирнов. — Давай-ка распахни халат!.. Из газет нам все известно, теперь должны удостовериться лично!
Наташа отвернула борт халата.
Полковник взял ее правую руку (левую по-прежнему держал Тенгиз):
— Я скажу за нас обоих. Ему нельзя разговаривать… Мы оба поздравляем тебя от всей души. Ты героически вела себя — и в бою над станцией, и во вражеском тылу… Не смалодушничала, не бросила товарища, навязала врагам бой… Головин рассказал обо всем…
— Сплетники! — попробовала отшутиться Наташа. — Но я благодарю вас за поздравления! Меня в свое время не оставили в беде моряки. Я старалась быть такой же… Только не знаю, как оправдаю такую высокую награду…
Смирнов посмотрел на нее с добродушным укором:
— Все скромничаешь? Лучше расскажи нам о Москве…
Доктор поставил табурет между кроватями, сам примостился на подоконнике.
Наташу слушали молча, не перебивая, только изредка Смирнов, или Тенгиз, или доктор уточняли детали, которые были дороги для каждого из них.
Минут через десять Шакро Отаровича вызвала санитарка. Наташа пообещала зайти к нему перед уходом.
— Нас была большая группа, — продолжала она
— Наталья Герасимовна!
Я так удивилась, что воскликнула:
— Откуда вы знаете?!
— Указ-то о присвоении вам звания Героя Советского Союза я подписывал, — улыбнулся он, скручивая папироску.
— Вы их сотни подписываете! Разве можно всех запомнить?
— Мужчин, конечно, трудновато… Их много. А вас, женщин, пока что по пальцам перечесть можно!
Смотрю я на его цигарку и спрашиваю:
— Неужели вам папирос не выдают, Михаил Иванович?
— Выдавать выдают, да я сам не беру! — засмеялся он и покачал головой. Наверно, подумал: «Ох и глупа!» А потом только я узнала, что он курит самокрутки в мундштуке… Поняв, что сказала очередную глупость, я с поклоном отошла в сторону… К группе танкистов… Вот так и оскандалилась…
Она виновато улыбнулась и вздохнула.
— Это ничего, — добродушно сказал Смирнов. — Такое в жизни не часто бывает… Можно и растеряться…
— Все-таки неудобно. — Наташа перевела взгляд на Тенгиза, и встретилась с его горящими, сияющими глазами.
49
В своем кабинете доктор Бокерия увидел майора Станицына.
Они дружески поздоровались.
— Полковника навестить? — полюбопытствовал доктор.
— Я же у него утром был… За Быстровой приехал. В полку ее ожидали к часу дня, а она прямо с вокзала к вам… Случайно узнали… Вот и гоняюсь за ней!..
Майор доверительно рассказал доктору о причине срочных розысков Наташи и попросил как можно скорее вызвать ее.
И вот Наташа в родном полку. В землянке, где ее ждала Настенька, все было по-старому. Те же аккуратно застланные кровати-раскладушки, те же дощатые стены и толстые бревна над головой. Вещевой мешок Наташи все так же висел на стене возле полочки с небольшим зеркалом, гребешком и кое-какой мелочью скромного женского туалета. Под раскладушкой на двух кирпичах стоял чемодан. Заботливые руки Настеньки ежедневно вытирали с него пыль.
Наташу ожидали письма от Сазонова, Кето и Тамары. Петре прислал ей свои рисунки, на которых пушки стреляли красным огнем, зеленые танки шли под прикрытием самолетов, напоминающих своей уродливой формой допотопные «райты», «фарманы» и «блерио»… Письмо Игоря она перечитала несколько раз, теплое, родное письмо…
Землянка, убранная полевыми цветами, выглядела уютно. Настенька в меру своих возможностей украсила ее: стены оклеила плакатами и фотографиями из газет и журналов. На полочку с посудой (ею считались и солдатские котелки и фляги) положила «кружево», затейливо вырезанное из газеты.