Капитан Быстрова
Шрифт:
— Служу Советскому Союзу!
Головин откашлялся, как бы призывая всех к вниманию, и начал говорить так, чтобы его слышали все:
— Товарищ Быстрова! Ваши земляки, колхозники и партизаны, собрали средства на постройку боевого самолета и обратились в Москву, в Центральный Комитет партии, с письмом. Они просили вручить самолет, построенный на их деньги, вам, их боевой землячке…
Наташа слушала генерала, и все: поле, люди, самолет, голоса жаворонков и свист стрижей в небе — все это куда-то плыло, качалось и таяло в солнечном
— Просьба партизан и колхозников удовлетворена. Их представитель, — Головин показал на гражданских, — вручит вам сейчас боевую машину…
Наташа невольно проследила за движением генерала и среди людей в штатском в десяти шагах от себя увидела мать.
Весь облик Елизаветы говорил о ее большом и понятном волнении.
Как только генерал кончил говорить, Елизавета сделала несколько шагов и остановилась перед Наташей. Она строго нахмурила брови и взглянула на дочь. Ей казалось, что сейчас надо говорить сухо и официально, как подобает представителю.
— Товарищ гвардии майор Герой Советского Союза, любезная Наталья Герасимовна! Вот мы вручаем вам наш военный самолет и добавляем, что вполне надеемся на вас. Бейте врагов земли русской! Бейте безо всякой пощады и добейте их вконец на проклятой вражеской земле!
Ни официальных слов, ни человеческой выдержки у Елизаветы на большее не хватило. Чинно подойдя к дочери, она обняла ее.
Оркестр грянул туш.
Целуя Наташу, Елизавета заплакала.
— Успокойся, мама, — гладила ее по спине Наташа. — Людей кругом полно, а мы с тобой как бабы рязанские. И мне бы не разреветься…
— Люди-то все свои… Наши… И они сердца имеют. И у них матеря есть! А ты мое дитя — и никакого позору в том, что я радуюсь тебе, нет.
— Та права, мама… Но успокойся. Пойми: и я расплачусь. Стыдно… В детстве я, бывало, от мертвой ласточки или даже от воробья какого плакала…
Елизавета покорно отступила и, вытерев глаза, обратилась к Головину:
— Считай, касатик, что вручила… Больше не знаю, как вручать.
Головин улыбнулся, крепко пожал ей руку. Елизавета поклонилась ему:
— Спасибо за Наталью… В люди вывели. Низкий поклон…
— Вам спасибо, Елизавета Петровна! Честь и слава матери, вырастившей такую дочь. Ура в честь Наташиной матери! — крикнул Головин, и загремевшее «ура» слилось с громом оркестра.
Растроганная Елизавета дождалась, когда немного стихло, и обратилась к генералу:
— Я что?.. Материнской власти теперь над ней нету. Ваша она и вам подчиняется! Лишь бы не осрамила себя… Дай я и тебя, касатик, поцелую. Ты, видать, из военных здесь самый главный?..
И она трижды облобызала генерала под новое, стихийно вспыхнувшее «ура»…
По окончании торжественной церемонии Наташа решила показать матери самолет. Они медленно шли к нему, и Елизавета, ставшая вновь печальной и грустной, рассказывала:
— Пчельню-то нашу дотла изверги сожгли! Николушку и еще нескольких
Подошли к самолету.
— И как ты в нем летаешь?! — с настороженным удивлением взглянула Елизавета на дочь. — Он как рыбка или птица какая. Видать, шустрый, как ветром заглаженный.
— Ты, мама, правильно заметила! Это называется обтекаемой формой. Встречный воздух его хорошо обходит, не мешает быстро летать.
— О том я и толкую. Сразу видать, что быстрехонький!
Наташа помогла матери взобраться на крыло и, откатив колпак кабины, стала разъяснять устройство машины.
— И как тут упомнить, что к чему?! — всплескивала руками Елизавета, заглядывая внутрь кабины. — И ручки, и крючки, и зацепочки всякие… А на передке часов-то разных сколько!.. Чудеса!.. До чего дожили!..
Откуда-то, словно из-под земли, возле машины появился Кузьмин.
— Все же я стерпел, Наталья Герасимовна, ничего вам не сказал, а знал… Машина уже двое суток у меня под надзором стоит.
— Вижу… Звездочки — твоя работа?!
Кузьмин поморщился:
— Получается, не моя! Старшина Дубенко опередил и вроде назло мне вывел их. Потом смеялся: «Примите работу своего ученика!» Как же было не принять, если справно выведено?
— К чему их столько, — полюбопытствовала Елизавета, — звездочек-то этих?
— По числу сбитых самолетов, — объяснил Кузьмин.
— Кто ж их сбил-то?
— Наталья Герасимовна…
— Ты, сынок, при матери таких страстей не говори! Подумать ведь страшно…
— Экая ты, маманя?! Не сама ли только что посылала меня врагов сбивать?
— Так то я как представитель народа посылала!
— А как мать, стало быть, нет?
— И как мать велю! Может быть, наперекор сердцу велю, да это уж мое дело… Тебя оно не касается…
Наташа повернулась к Кузьмину:
— Значит, ты на Дубенко обижен?
— А как же! Опередил!..
— Мы с тобой что-нибудь выдумаем, отомстим… А сейчас помоги матери слезть. И — познакомься…
— Мы с Елизаветой Петровной знакомы. Майор Станицын меня к вашей мамаше приставил. «По наследству в восходящем колене!» — сказал…