Капитан Быстрова
Шрифт:
— Рыть-то где прикажете? — спросил старшина и по-деловому поплевал на ладони.
— Рыть не надо. Только снег очистить… Вот тут, пожалуй. — И Наташа обвела рукой вокруг себя. — Вровень с землей должен быть вбит черенок от лопаты…
Старшина и солдаты начали сгребать снег. Старшина незаметно посматривал на Натащу и наконец решился спросить, что она ищет. Наташа рассказала ему немудреную и такую обыкновенную по тем временам историю Паши.
— Вот гады! — проговорил старшина.
Прошло несколько минут.
—
Сердце Наташи дрогнуло. Она торопливо опустилась на колени, тронула колышек и сосредоточенным тяжелым взглядом посмотрела на сырую землю.
Старшина и солдаты, сняв ушанки, неподвижно стояли тут же — молчаливые свидетели необычного свидания сестер.
— Ну, спасибо, товарищи, за помощь, — поднимаясь с земли, тихо сказала Наташа. — Вбейте, пожалуйста, сюда отметку повидней и понадежней… Если удастся, заеду с полковыми друзьями, сделаем тогда как нужно…
— Где вам с сестрой-то повидаться пришлось! — сказал старшина, сумрачно глядя то на землю, где была зарыта Паша, то на хмурое, но вместе с тем удивительно светлое в грусти и горе красивое лицо летчицы.
Заканчивалась ликвидация немецкой группировки юго-западнее Кенигсберга. Сам Кенигсберг — столица воинствующего пруссачества, — зажатый в стальное кольцо Третьим Белорусским фронтом, переживал агонию. Ранним утром оттуда стартовал транспортный «юнкерс», вывозя из окружения немецких генералов и старших офицеров.
Сведения о самолете немедленно поступили в дивизию Головина, и летчикам первой эскадрильи приказали перехватить врага.
Первой с аэродрома поднялась Наташа. Ее ведомый старший лейтенант Гришко едва поспевал за ней.
«Запсиховала! — твердил он про себя. — И куда так жмет?.. Мотор не щадит…»
А «жала» Наташа не зря: она никому не хотела уступать права сбить «юнкерс», потому что этот вылет она тайком посвящала сестре, ее памяти.
Сначала мешала облачность. Пробившись ввысь, Быстрова на предельной скорости ринулась на северо-восток. Обнаружить «юнкерс» ей помогла наземная станция наведения. Вскоре Наташа заметила черную точку чужого самолета слева и ниже от себя.
Истребитель стал заходить «юнкерсу» в хвост, сближаясь и настигая его.
Заметив преследование, враг открыл пулеметный огонь, увеличив скорость, решил спрятаться в облаках, беспрерывно менял направление полета.
Но никакие увертки не помогли врагу избавиться от повисшего на хвосте проворного «яка».
В один из заходов Наташа изрешетила фюзеляж вражеского самолета. «Юнкерс» качнуло, стало заносить. Кренясь, он снова пошел в облака.
«Не маневр ли?» — подумала летчица и ринулась следом.
Пробив облако, она увидела «юнкерс». Машина не дымила, не горела. Перейдя в вертикальный штопор, она стремительно падала. Это был восемнадцатый самолет, сбитый Наташей.
Внизу
Злая и торжествующая, Наташа пошла на свой аэродром. Посадив машину, она торопливо зарулила ее на стоянку и не теряя времени поехала со Станицыным и еще несколькими пилотами к предполагаемому месту падения «юнкерса».
А бои продолжались, последние напряженные бои.
Тридцатого апреля авиадивизию Головина перебросили за Берлин, туда, где, закончив окружение немецкой столицы, соединились войска двух фронтов. А девятого мая окончилась война. В Москве прогремел Салют Победы!
54
В середине июня ранним погожим утром Головин и Быстрова выехали из Берлина в штаб фронта, оттуда должны были вылететь в Москву на Парад Победы.
Подъезжая к Шнайдемюлю, Наташа беспокойно поглядела на генерала, не выдержала, заговорила:
— За Дейч-Кране могила моей сестры. Я с трудом отыскала ее в марте, когда мы стояли здесь…
— Слышал… Давай заедем. Простись с сестрой. Может быть, больше не удастся побывать здесь.
— Мне как-то неловко… Из-за меня вы будете давать такой крюк…
Головин, не ответив, приказал шоферу свернуть на Дейч-Кране.
Рации в сосновом лесу уже не было. В имении стоял саперный полк.
От ворот имения торной дорожкой они проехали до самой поляны. Головин подал Наташе руку, помогая ей выйти из машины. Они подошли к Пашиной могиле. Головин снял фуражку.
Поляна заросла густой ярко-зеленой травой. На могиле росли цветы — ромашки, настурции, незабудки. Кто-то незнакомый и неизвестный заботливо посадил их.
— Посмотри, Наташа, — сказал Головин, склоняясь к свежему венку, и приподнял картонку с надписью: «От части майора Иволгина. Спи, незнакомая нам сестренка».
Наташа, бледная и грустная, стояла над могилой. Тут все оставалось так, как сделала она, когда приезжала сюда с Мегрелишвили, Гришко и Кузьминым. На четырехгранном дубовом столбике белел щиток: «Здесь похоронена Паша Быстрова, 17 лет. Была на немецкой каторге и убита весной 1942 года».
По щекам Наташи текли слезы. Головин дружески взял ее за подбородок, поднял лицо и повернул к себе. Она грустно посмотрела на генерала.
— Я подожду тебя в машине, — сказал он, понимая, что Наташе нужно побыть одной.
55
После Парада Победы Наташа получила разрешение на три дня отправиться в Пчельню повидать мать. Радостным, волнующим и одновременно тяжелым было это свидание.
В мае сорок пятого года возвратившиеся с немецкой каторги односельчане принесли матери тяжелую весть: Николушка умер от брюшного тифа по пути в неметчину. Умер в переполненном людьми товарном вагоне.