Капитан Нейбо 4 книга
Шрифт:
– Я встретила акушерку, когда мы летом были у деда. У мамы не должно было быть детей. Саша, я могла бы сделать простой анализ крови и сверить, но так будет не честно. Я люблю вас и никакой другой семьи мне не нужно. Только мне очень важно знать, откуда я взялась, как бы странно не выглядела моя история.
– Мать знает?
– Нет. Я рада, что встретила именно тебя. С тобой мне проще говорить. Давай мы поговорим, а маме ничего не скажем. Идет?
Саша посмотрел на сестру. Раздался звонок микроволновки, он отвлекся, чтобы достать бутерброды. Только есть ему расхотелось, в желудок, словно камней набили. Он поставил тарелку перед Эл. Она не смотрела на еду, она смотрела на него.
"Глаза. Какие удивительные у нее глаза, темные, глубокие, аж, страх за душу
– Подумал он. Когда он обижал ее маленькую, она сверлила его этими глазами, и он места себе не находил, злился, когда она так смотрела. Сейчас взгляд был другим, полным ожидания и тоски.
Он подошел к окну. "Господи, неужели придется сказать ей правду?" - от такой мысли ему стало тяжело.
– Дело только в акушерке или ты что-то еще нашла?
– спросил он для того, чтобы оттянуть начало объяснений.
– Я основываюсь только на собственных наблюдениях, - уклончиво, но уверенно ответила она.
– Дело не в том, что в семье нет блондинов с кудрявыми волосами. Мне нужно знать, это мне поможет.
– В чем?
– Я не могу сказать, Саша. Я выслушаю все, только правду, какой бы безумной она не казалась.
Красноречивый взгляд Александра выдал его. Он посмотрел на сестру с опасением. Эл поняла, что дело нечисто, семейная тайна, о которой он не хотел думать.
Александр снова вгляделся в Эл. Она сидела за столом в пол-оборота к нему, поза была наполнена покоем и достоинством. У него словно пелена с глаз спала. Возникло чувство, что она не вписывается в окружающий антураж, вообще этот суетный мир не для нее.
– Я тоже хочу хоть какое-то объяснение, - сказал он.
– Почему бы, нам не быть взаимно откровенными, сестренка.
Последнее слово вызвало дискомфорт в душе. Он, по сути, не знал, какая она теперь. Полгода назад он просто был рад ее появлению, подшучивал и говорил ей колкости, словно она была еще ребенком. Элька превратилась в Элли, и он задумался над тем, что его сестрица натура загадочная. По крайней мере, она казалась такой теперь.
– Ты чего-то боишься? Ладно, я первая начну откровенничать, - согласилась она.
– Моя работа связана с космосом, требования высокие. Опасно. Вы моя семья и в случае медицинских осложнений понадобится ваше участие. По документам у меня первая группа крови, а в семье только вторая и третья. Мне продолжать?
– Как ты попала на космические исследования?
– Это большой секрет. То, что я сказала - уже ошибка. Ты по долгу службы знаешь, что такое секретность.
Он кивнул.
– Я хочу знать всю правду целиком от и до, - настойчиво повторила она.
– Если ты что-то скроешь, мне придется добывать информацию по другим каналам.
– Ты будешь меня проверять?
– Смотря, насколько ты будешь убедителен.
Эл широко улыбнулась, в ее темных глазах заиграли шаловливые огоньки. Саше стало немного легче, улыбка девушки подействовала отрезвляюще. Минуту назад ему стало казаться, что он спит.
– Итак. У нас немного времени. Начнем?
– кивнула она.
Саша сначала сел обратно на табурет, потом вскочил и заходил по кухне.
– Саша…. Не волнуйся так. От твоего рассказа мои отношения к семье не изменятся, только правда выйдет наружу. Я вас всех люблю, но имею право знать правду.
Она не играла, прошел тот период, когда она мучилась своим открытием. Когда действительно возвела стену между собой и этими тремя людьми, когда не хотела возвращаться домой. Постепенно здравый смысл взял верх, и Эл поняла, что никакой трагедии нет, ее напугала неизвестность, которая таилась за раскрытием семейной тайны. Это она сама придумала свой страх. Просто жизнь показала ей еще раз, что она другая. Она боялась узнать о самой себе что-нибудь ужасное. Все муки были порождением ее собственного я, которому было удобно не знать правду и которое стремилось уйти от проблемы, вызывая еще большую агонию. Те времена миновали, страх сменило желание познать.
Саша, как раз, поравнялся с ней, совершив очередной тур по кухне. Эл поймала его за руку.
– Успокойся, - уверенно сказала она. Даже чуть повысила голос.
Это слово подействовало на него как заклинание. Саша перестал метаться и сел. Теперь они сидели напротив друг друга. Он смотрел ей в лицо, изучал некоторое время. Эл снова ему улыбнулась. Он удивился, что она так спокойна - значит, знает давно, и все уже обдумала.
– Ответ - да или нет - тебя не устраивает, - констатировал он.
– На этот вопрос я ответила. Дело за подробностями.
Саша собирался с мыслями, она его не торопила. Он снова встал у окна, открыл форточку, так ему казалось, легче будет говорить.
– Я не знал, что у мамы не может быть детей. Мне было тринадцать, в то время родители не обсуждали такие вопросы с детьми. Я мечтал о сестре. В соседнем доме жил мальчик, чуть младше меня, я ему завидовал. Он водил сестру в сад, заступался за нее. Я тоже хотел быть старшим братом, и даже родителям заказал сестру на Новый год. Они шутили надо мной, но я заметил, как мама расстроилась. Я был настырным и даже стал говорить, что хочу, чтобы у сестры были белые волосы, кудрявые, но чтобы она не была плаксой, и умела бы за себя постоять. Отец пошутил, что тогда мне нужен братишка. В подарок мне купили куртку, на том дело и закончилось.
А потом было лето того же года. Мама не смогла достать мне путевку в лагерь, дед болел, у отца маневры, и ей пришлось взять меня в экспедицию в Сибирь. Меня даже на какую-то должность оформили, как подставное лицо. Я был рад без памяти. Сто раз просился с ней, но она всегда говорила, что там некогда присматривать за детьми. Лагерь был прямо в лесу, в какой-то жуткой глуши. Помню, шли дожди и тучи мошкары. Мне было очень трудно. Взрослые были все время заняты, я работал, как мог, но сильно уставал. Однажды, я набедокурил, видимо сильно, я испортил какие-то бумаги. Было сыро, и я развел ими костер. Мне влетело, особенно от мамы, я не припомню, чтобы она так ругалась. Я разозлился и на нее, и на всех, и в отместку сбежал из лагеря. Решил спрятаться недалеко, чтобы понервничали, а потом вернуться. Я просидел несколько часов в какой-то лощине, слышал, как меня звали, а потом сжалился и решил вернуться и соврать, что заблудился. Видно Бог хотел меня наказать, я шел, думал, что иду к лагерю, не учел, что солнце, по которому я ориентировался, может зайти. Я заблудился по настоящему. Перепугался страшно. Я метался по лесу до вечера, а ночь пришлось сидеть на дереве. Я вспомнил и про леших и про всякую нечисть, плакал, даже молился, хотя был пионером, давал всякие клятвы, что если спасусь, сделаю то-то и то-то. Я заснул, только когда вымотался окончательно. Я видел короткий сон, помню только, что там был ребенок. На рассвете я замерз, проснулся и жутко хотел пить. Я увидел, что сквозь листву, что-то светиться, думал лужа. Слез с дерева, а когда подошел, чуть со страху не умер. Это был малыш, без пеленок и абсолютно голый. Он чуть светился, когда я подходил, а потом все исчезло. Это была ты, Эл. Не знаю, куда девался мой страх. Я испугался, что комары тебя съедят, или ты замерзнешь. В голове возник план. Я завернул тебя в куртку, залез на возвышенность и стал орать, так громко, на сколько легкие позволяли. Оказалось, что я был метрах в трехстах от лагеря, совсем близко. Когда я увидел своих, то потерял сознание.
Ну и шуму было! Вызвали вертолет, милицию. Мама, как начальник экспедиции, полетела в районный центр. Дело оказалось запутанным. Ближайший поселок в ста километрах. Местные жители знают друг о друге все. Некому было тебя подбросить. Сошлись на версии, что тебя украли звери, волки, может быть. В ближайшей местности никто не заявлял о пропаже. Это я сейчас так говорю, складно. Тогда меня интересовал только один вопрос, что с тобой сделают? Когда мать вернулась в лагерь без тебя, я закатил грандиозную истерику, даже голодовку объявил. С горем пополам меня успокоили, даже укол сделали. Мама поклялась меня больше никуда не брать. Я испортил ей и экспедицию, и репутацию. Мы еще месяц жили в лесу. Меня пристыдили. Я и сам потом понял, что вел себя, как капризный малец. Я почему-то решил, что мама не хочет даже слышать о тебе. Мы впервые крепко поссорились.