Капитан Ришар
Шрифт:
— Куда император желает перевести свой штаб? — спросил Бертье.
— На петербургский тракт, — сказал Наполеон, — в Петровский императорский замок.
Таким образом, несмотря на пожар и заложенную мину, несмотря на разверзшийся под его ногами вулкан, он не отступит, не пойдет назад в сторону Франции, наоборот, он продвинется хоть на одно льё по дороге к Петербургу.
Но доберутся ли они до Петровского замка? Слишком долго ждали! Только что они были осаждены пожаром, теперь они просто блокированы огнем.
По коридору, проложенному
Но, выйдя из Кремля, они оказались еще ближе к пламени, в центре огромного горящего костра; улицы, окутанные облаками дыма, не видны; воздухом, насыщенным пеплом, невозможно дышать: он обжигает легкие.
Наугад спустились куда-то, что походило на улицу. По счастью, это в самом деле была улица, но узкая, извилистая, с двух сторон охваченная огнем.
Император шел пешком в окружении человек двадцати; впереди него находились Мюрат и Евгений: они размахивали своими шляпами, чтобы легче было дышать; Бертье следовал за Наполеоном — всегда одинаковый: оставаясь позади, как и везде, проходя там, где шел император, но не впереди и не сбоку, получая от него импульс, но никогда не проявляя инициативы.
Так двигались они между двумя стенами огня, под сводом огня, по огненной земле! Загоревшиеся балки падали справа и слева; расплавленные железо и свинец текли с крыш, как дождь во время грозы. Языки пламени, сгибаясь от ветра, своими кончиками лизали перья на шляпах офицеров, потом, поднимаясь вдруг, тянулись к небу как огненные вымпелы.
Надо было вырваться, найти выход — или они задохнутся.
Еще пять минут — и никто уже не выйдет из этой отдушины ада!
В какое-то мгновение решили вернуться назад, но несколько домов вдруг рухнули и образовали горящую баррикаду, преградившую отход.
— Вперед же! Вперед! — призвал Мюрат.
— Вперед! — повторил Евгений.
— Вперед! — приказал сам Наполеон.
Но те, кто был в авангарде, закрыли голову руками и ответили задыхающимся голосом:
— Невозможно! Мы ничего там не видим, повсюду огонь!
В эту минуту среди дыма послышалось:
— Сюда, сир, сюда!
И слева от императора, из клубов дыма, появился молодой человек тридцати лет, со следом сабельного удара на лице, еще бледный от недавней раны.
— Ведите нас, — сказал ему Наполеон.
— Сюда, сир! — повторил молодой человек.
И снова, погружаясь в клубы дыма, он позвал:
— Сюда, сюда! Я отвечаю за все!
Наполеон прикрыл носовым платком рот: воздух стал невыносимым, удушливым, смертельным.
— Сюда, сир! — слышался время от времени голос.
И действительно, через несколько шагов пламя стало менее жгучим, а дым менее плотным: они очутились
В самое пекло чуть не попал генерал, которого несли на носилках, его чудом спасли: это был маршал Даву, раненный в сражении на Москве-реке. Он заставил нести себя в Кремль, чтобы уговорить Наполеона покинуть этот роковой дворец.
Увидев императора, маршал приподнялся и протянул к нему руки. Наполеон принял его благосклонно, но спокойно, как будто только что совершил обычную прогулку.
В эту минуту в пятидесяти шагах появился обоз с порохом, следовавший сквозь пламя.
— Пропустите императора! — закричал молодой офицер.
— Пропустите порох, сударь, — произнес император. — Порох при пожаре, — добавил он, пытаясь улыбнуться, — нужно спасать прежде всего.
Один зарядный ящик взорвался.
Все, кто окружал императора, сгрудились вокруг него.
Второй, третий, потом четвертый ящик взорвались, как и первый. Горящие щепки летели пылающим дождем.
Ящиков было пятьдесят; император и его свита подождали, пока проехал обоз, а потом отправились сами.
Приближаясь к Петровскому замку, Наполеон спросил Даву:
— Это тот лейтенант Ришар, которого вы мне в свое время прислали в Донаувёрт, идет впереди нас? Он прибыл так вовремя, чтобы показать нам дорогу в этом море огня!
— Да, сир, — сказал Даву, — только он стал уже капитаном.
— Надо, чтобы он на этом не остановился, Даву, и пока вы не сделали его командиром батальона, отдайте ему свой офицерский крест Почетного легиона.
Маршал позвал молодого офицера и, сняв свой золотой крест, сказал ему:
— Капитан Ришар, это вам от императора!
Капитан Ришар поклонился, а Наполеон, проходя, сделал ему знак рукой, означавший: «Я тебя узнал и не забуду!»
Молодой человек отошел, готовый без единой жалобы, не жалея себя, умереть за императора.
На следующий день, проснувшись, Наполеон бросился к окну, выходящему в сторону Москвы. Он надеялся, что пожар, если не совсем погас, то хоть немного утих, но город по-прежнему был покрыт сплошной пеленой огня и облаком дыма. Это была Москва, в которую мы пришли издалека, и которая, казалось, отдалялась и убегала от нас, как мираж в пустыне; эта Москва, на которую, наконец, мы наложили руку, оказалась просто грудой пепла! Теперь стали неуловимыми не только армии царя, но и сами его города.
Что же будет делать человек 1805,1806 и 1809-го годов — человек быстрых решений, оставивший лагерь в Булони, чтобы выиграть битву под Аустерлицем; человек, уехавший из Тюильри и объявивший, в какой день он вступит в Берлин; человек, оставивший Испанию, пересекший Францию и дошедший быстрым шагом до Вены?
Теперь он пойдет на Петербург; так он, по крайней мере, говорит.
На столе развернута карта, где отмечен путь ко второй столице Московской империи, но на соседнем столе раскрыта карта, где указана дорога на Париж.