Капитан Сатана или приключения Сирано де Бержерака
Шрифт:
Сирано вскочил со стула, но совершенно уже преобразившись; на лице его одновременно выражались и нежность, и радость.
— Савиньян, сорвиголова, злодей Савиньян, наделявший тумаками своего ученика, когда тот ошибался в уроках фехтования! Да, этот Савиньян вырос, постарел, но еще не утратил памяти! — воскликнул Сирано, до боли сжимая руку Мануэля.
— Вы его знаете?
— Знаю ли я! О Боже, да ведь Савиньян — это Сирано де Бержерак! Обними, обними меня, дорогое дитя! О, старик Лембра, наверное, перевернулся бы теперь в своем гробу!
— Вы, вы — Савиньян? — воскликнул в радостном изумлении Мануэль, бросаясь в объятия Сирано. — Но кто же я? — спросил он вдруг с дрожью в голосе.
— Ты не Мануэль, долой это имя богемы! Ты теперь — Людовик де Лембра, брат Роланда де Лембра.
Мануэль, потрясенный этой неожиданной вестью, в изнеможении опустился на стул. Это внезапное открытие казалось ему слишком невероятным, злой иронией судьбы, которая сейчас же снова вернет его к мрачной действительности.
— Вы не обманываете меня? Не шутите? Не играете моим легкомыслием? — спросил он с мучительным сомнением в голосе.
— Во-первых, обращайся ко мне по-товарищески, как раньше, на ты, а во-вторых, я еще никого и никогда не обманывал!
— О Боже, как я счастлив! — с восторгом воскликнул Мануэль. — Но скажите, как могли вы…
— Опять?
— Как мог ты, — поправился Мануэль, сжимая руку Сирано, — под этими нищенскими лохмотьями искать графа де Лембра?
— Очень просто, я пристально взглянул на тебя.
— Не понимаю.
— А вот поймешь! Тебе знакомо это? — проговорил Сирано, вынимая из кармана коробочку и поднося ее к свету. Открыв ее, он вынул оттуда портрет молодого человека в роскошном охотничьем костюме.
— Это мой портрет! — воскликнул Мануэль.
— Нет, это портрет твоего отца, когда он был в твоих летах. Теперь ты понимаешь, почему я узнал тебя с первого взгляда? Твои глаза, улыбка, голос, походка — все говорило мне: «Старик Лембра вновь ожил в своем сыне», и потому-то я велел следить за тобой и пришел сюда расспросить тебя. Иногда природа любит сыграть злую шутку; боясь случайного поразительного сходства, я решил хорошенько выпытать тебя. Когда же у тебя сорвалось мое имя, — все мои сомнения рассеялись.
— Савиньян, дорогой мой друг, когда, чем я вознагражу тебя? Но скажи, теперь я смею любить ее? — робко спросил Мануэль.
— Эгоист! — шутя проговорил Сирано. — Но погоди, теперь нам надо добиться самого главного — признания твоего брата, а для этого потребуются более веские доказательства.
— Доказательства! — повторил молодой человек разочарованно. Слова друга снова вернули его к мрачной действительности.
— Ну конечно. Ведь не могу же я явиться вот так к графу и сказать: «Вот ваш брат, прошу любить и жаловать!» — проговорил Сирано, горько улыбаясь; де Бержерак хорошо уже изучил графа и знал, какое впечатление произведет на него эта нежданная находка.
— Он не поверил бы мне, так как отсутствующие всегда неправы, а в особенности еще если они после пятнадцатилетнего отсутствия являются требовать своих прав. Да что говорить, даже закон был бы против нас, несмотря на мои доводы, несмотря даже на то, что мне одному известно!.. — добавил он тихо.
— Хороню, если эти доказательства необходимы, я их найду.
— Каким способом?
— Отец Бен-Жоеля, как старший в своем племени представитель рода, имел книгу, в которую записывал все важнейшие события, происходившие в его семье.
— Ну и что же?
— А то, что в этой книге должно быть записано мое прибытие в их семью, а также прибытие и смерть Сами.
— Но для чего они стали бы записывать эти уголовные дела?
— Не знаю, может быть, ради того, чтобы со временем эти выписки могли принести им доход, как выкуп за краденых детей, а может быть, просто для предотвращения возможности смешения чужой крови с чистой кровью сынов Египта.
— Ну, это вздор! Они не имеют понятия о своей генеалогии!
— Нет, ты ошибаешься, старик Жоэль прекрасно знал историю своего рода. Он тщательно записывал все браки и рождения и при случае мог бы насчитать гораздо больше колен в своем роде, чем древнейший дом во Франции.
— Допустим, что так, но это неважно, поговорим лучше о твоем прошлом!
— Очень часто во время нашего скитания по Франции мне приходилось видеть купленных и краденых детей, которых приводили в наш табор. Ребенка тотчас же показывали старику Жоелю, он спрашивал имя ребенка, записывал в книгу и затем говорил: «Отныне ты принадлежишь к нашим». Затем прибывшему давали новое имя, которое тотчас же записывалось в книге рядом с настоящим именем. И хотя ребенок смешивался с толпой других ребятишек табора, но его всегда можно было найти по этим спискам. Таким образом Симон назывался Сами, а я получил имя Мануэль. То, что на моих глазах производилось с другими детьми, вероятно, произошло и со мной! — закончил Мануэль.
— Да, весьма возможно. А где же эта книга?
— У Бен-Жоеля.
— Ну так мы все сейчас же узнаем!
Сирано настолько быстро открыл дверь, что успел заметить отскочившего Бен-Жоеля, с величайшим интересом подслушивавшего у дверей.
— О, проклятый шпион, так ты все-таки подслушивал! — крикнул Сирано, хватая цыгана за ухо.
— Ваша милость! — взмолился бродяга.
— Иди сюда, мерзавец! — крикнул Савиньян, втаскивая его за ухо в комнату Зиллы.
— Ну, говори, скотина, что ты слышал?
— Уверяю вас, ничего! Буквально ничего!
— Не лги! Ну да, впрочем, теперь мне все равно, слышал ты или нет. Говори же, что ты слышал: это сократит мои пояснения!
— Извините… мне стало скучно одному в комнате, и я… — начал покорно бродяга.
— И ты принял участие в нашей беседе?
— Чтобы сократить ваши объяснения, как вы изволили выразиться, я признаюсь, да, я принял участие в вашем разговоре.