Капитан Ульдемир. Властелин
Шрифт:
Я вздохнул; мне было тяжело.
– Спрячься, ребенок, и не гляди, – сказал я Анне. – Это не для тебя.
– Нет, – сказала она. – Я хочу посмотреть.
– Если ты увидишь, ты меня больше никогда не…
– Что ж ты не стреляешь? – возбужденно подтолкнула она меня. – Они стреляли уже два раза, а вы молчите. Ваша очередь!
Я повернулся к ней. Глаза ее горели, ей было весело.
«Вот так, – подумал я. – Мы, значит, спасаем это бедное, маленькое, неразумное человечество. Своеобразным способом спасаем мы его! С нами приходит страх! –
Я целился не в макушки деревьев. Я целился в пояс, как и полагается на войне.
Но перед тем как мягко, плавно нажать спуск, я все-таки поднял ствол чуть ли не к самому небу, словно хотел обстрелять проклятую звезду, из-за которой все и заварилось.
Нет, нельзя, нельзя стрелять в людей, которые смыслят в военном деле столько же, сколько и малые дети, а то и куда меньше, если сравнивать с детьми моего времени, и к тому же совершенно не собираются убивать меня.
Мы играли на чужой площадке, и надо было – если мы хотели и впредь считать себя порядочными людьми – играть по их правилам.
И я крикнул своим:
– Только не по людям! Ясно?
Они удивленно посмотрели на меня; Уве-Йорген скривился, а Никодим улыбнулся.
– Нет, – сказал он. – Я их только переполошу.
Он прицелился в макушки деревьев и дал очередь.
Шишки так и посыпались на них. Но шишки не убивают.
Как только мы приняли их правила, стало ясно, что это будет игра в одни ворота: их было слишком много, а мы играли все время одним составом, и патронов у нас было в обрез. К тому же – я заранее знал, что так и получится, – нападавшие стали постепенно входить в азарт, и пули жужжали все ближе к нам, глухо стукаясь в стволы или плюхаясь на песок. Сдуру они могли и ранить – случайно, конечно, но нас было слишком мало, чтобы терять людей даже по недоразумению.
– Оставайся здесь, – сказал я Никодиму. – А ты ползи за мной.
Анна послушалась, хотя вряд ли это было ей приятно. Я подполз к Уве-Йоргену.
– Пожалуй, Рыцарь, пора заключить перемирие.
– Если ты собираешься воевать таким способом, – ответил он, не отводя взгляда от наступавших, – то лучше капитулируй сразу. Но скажу тебе откровенно: такая война не по мне.
– Я говорю не о капитуляции, а о перемирии. Нам надо решить, что делать.
– Попробуй, – согласился он нехотя. – Дипломатия – твоя стихия.
– Иди в корабль, позаботься хотя бы об ужине, – сказал я Анне. – Не бездельничай.
Это подействовало, и она не стала возражать. А я улучил миг, когда стрельба чуть ослабела, встал и пошел им навстречу, так же размахивая руками над головой, как их парламентер.
Удалось добиться перемирия на час, поскольку я втолковал им, что такие действия целиком входят в правила той войны, которую вели они. Наступавшие с облегчением прекратили палить и тут же занялись ужином.
– Они не отвяжутся, – сказал Уве-Йорген. – Они всерьез обеспокоены чем-то. И значит, говорить о мирном, деловом контакте больше нельзя.
– Как бы они ни вели себя, – сказал я, – наша задача не меняется.
– Прости им, ибо не ведают, что творят, – произнес инок.
– Пусть цель и не меняется, – сказал Рыцарь, – но должны измениться средства. Ульдемир, ты еще надеешься, что Шувалов сможет чего-то добиться?
– Знать бы хоть, что с ним…
– Ладно, – сказал Уве. – В таком случае у нас остаются еще две возможности. И ты должен попытаться использовать обе.
– Слушаем тебя.
– Твои лесные люди. Надо поднимать их и вести на город. Надо прийти к власти и показать ей, что за нами – сила.
– Ну а вторая? – спросил я.
– Я останусь тут. Хочу все-таки разобраться, чего ради они выпустили столько патронов. А потом надо будет еще слетать за Питеком.
– Они намного сильнее. У тебя кончатся патроны, что тогда?
– Будь спокоен, – сказал Уве-Йорген, – гибнуть я не собираюсь и загорать на их Горячих песках – тоже. К тому же оставь со мной Георгия. А Иеромонах пусть летит с тобой. И девушку забери: ей тут делать будет нечего.
Мне не очень понравилось предложение Рыцаря, но, пожалуй, оно было все-таки самым разумным. Конечно, мы могли уйти все. Но тогда так и осталось бы неизвестным, что же столь важное для властей скрывалось здесь.
– А потом? – спросил я. – Когда ты выяснишь, что здесь кроется – или когда тебя заставят уйти отсюда?
Уве-Йорген подумал.
– Тогда заберем Питека и постараемся присоединиться к вам, – ответил он наконец. – Да и обстановка подскажет…
– Пусть будет так, – согласился я.
– И еще одно. Мы вступаем в войну. На войне иногда убивают.
– Тут, кажется, нет.
– Пока нет. Но в цель иногда попадаешь, даже не желая. Шальные пули… И если мы двое так и не сможем присоединиться к вам, не забывай при всем твоем широкодушии и любви к малым сим: время уходит, а Гибкая Рука не из тех, кто медлит выполнять приказ.
– Это как-никак мой приказ, – сказал я. – Так что не забуду.
Мы с Никодимом и Анной втроем кое-как втиснулись в малый катер, чтобы долететь до леса. Большой оставили Уве-Йоргену. На прощание я сказал ему:
– Надеюсь, ты будешь действовать как достойный представитель высокой цивилизации.
– Не беспокойся, капитан, – сказал он, – и не спрашивай.
Но я не был спокоен. Я знал, что есть вещи, которые Уве-Йорген умеет делать лучше, чем я, но всей душой надеялся, что ему не придется пустить в ход все его умение.
Глава семнадцатая
– Рука, неужели до сих пор нет никаких сообщений?
– Я и не жду их, доктор. Там, на планете, что-то создает такие помехи, что для связи катер должен выйти в космос. Думаю, у наших нет для этого времени.