Капитуляция

Джойс Бренда

— Мистер Грейстоун, нам стоит пойти вниз. Мы не можем разговаривать здесь.

Он скривил рот и скользнул взглядом по её губам:

— Конечно же можем, графиня.

Эвелин в напряжении замерла на месте, тут же вспомнив об их пылком поцелуе и не сомневаясь, что он тоже помнит об этом.

— Я не могу принимать вас тут. — Сквозь объявшее Эвелин волнение прорезалась мысль о Джулианне, которая и без того с подозрением смотрела на их отношения.

— Почему нет? — Эта беседа, кажется, от души развлекала его. — Вы не возражали против того,

чтобы принимать меня наедине в своей гостиной в полночный час. И тогда наше поведение было более достойным порицания.

Эвелин почувствовала, как вспыхнула до корней волос.

— Это была не полночь, — воскликнула она, глядя ему в глаза, и я на самом деле возражала! У меня не было выбора, ведь вы просто объявились там без предупреждения, совсем как сейчас.

— Я не пойду вниз.

Осознав истинный смысл его слов, Эвелин вздрогнула. Неужели вы боитесь ареста — в доме вашей собственной сестры? — вскричала она.

— Я не должен попадаться на глаза, даже здесь. Время от времени за этим домом следят. — Он подошел к окну и посмотрел на раскинувшийся внизу сад. Его движения были абсолютно спокойными, даже небрежными, словно и не грозила ему опасность. Грейстоун обернулся. — И хотя сегодня я не заметил никаких притаившихся солдат, у Джулианны и Педжета много слуг. У меня нет ни малейшего желания открыто приходить и уходить — я никому не доверяю.

Эвелин обхватила себя за плечи. Оставалось только надеяться, что она не входит в круг тех, кому Грейстоун не доверял, хотя иллюзий на этот счет у неё почти не осталось.

Надо же, он не мог свободно перемещаться даже по дому родной сестры! Эвелин вдруг стало его жалко. Как же он живет, зная, что за его голову назначили награду? В постоянном страхе быть обнаруженным — арестованным? Эвелин посмотрела ему в глаза, стараясь найти хоть какой-то признак уязвимости, но Грейстоун тут же отвел взгляд.

Если он и боялся быть обнаруженным, виду не показывал.

— Мне очень жаль, — прошептала она. И нисколько не покривила душой, хотя пришлось напомнить себе, что Грейстоун нарушал британскую блокаду и, следовательно, помогал врагам. Но он спас её семью. Эвелин никогда не смогла бы даже вскользь обвинить его хоть в чём-то.

Грейстоун вскинул бровь.

— Так вы ещё и сочувствуете мне, графиня? Мне казалось, что это у вас, а не у меня трагедия.

Эвелин прикусила губу, озадаченная его странным заявлением. Он что, смеялся над ней?

— Я сожалею, что вам приходится скрываться. Должно быть, очень трудно держаться вдали от своей семьи. Разве так плохо сочувствовать чужому тяжелому положению?

Его лицо превратилось в застывшую маску.

— Я не нуждаюсь в вашем сочувствии. И я не нахожусь в тяжелом положении. Предлагаю вам приберечь свое сострадание для кого-нибудь другого. Нам нужно обсудить важные вопросы.

Эвелин задрожала, ошеломленная жесткостью его взгляда. Теперь-то она понимала, что неверно оценила его настроение. Оно не было легкомысленным, отнюдь. Грейстоун был мрачным,

сосредоточенным, а ещё опасался быть обнаруженным и арестованным.

Означает ли ваше присутствие здесь, что вы прочитали мое письмо… и решили принять мои извинения?

Его густые ресницы опустились.

— Это означает… — он помедлил, взглянув сквозь них, — что вы находитесь в доме моей сестры.

Встревоженная, Эвелин смотрела на Грейстоуна во все глаза. Он был явно недоволен тем, что она приехала к Джулианне.

— Меня пригласили… — начала было оправдываться Эвелин.

Грейстоун перебил её.

— Я прочитал ваше письмо, — бросил он. — И прочитал письмо Джулианны.

Значит, Джулианна написала ему. Интересно, о чём же она поведала?

— Джулианна была очень любезна. Она пригласила меня остаться, когда я приехала, чтобы попросить её передать вам письмо.

Он посмотрел на неё испытующим взглядом.

— Я уже сказал вам, что меня не заинтересовало ваше предложение. Но вы всё же пишете мне письмо, чтобы привлечь мое внимание. А теперь я обнаруживаю вас у моей сестры в качестве желанной гостьи.

— Я молилась, чтобы вы не обвинили меня в том, что я использую вашу сестру в своих интересах! — совершенно искренне воскликнула Эвелин.

— Эти ваши мольбы остались без ответа, — резко ответил он. — А что ещё я должен был подумать?

— Разве вы не знаете свою собственную сестру, сэр? — воскликнула Эвелин. — Она очень сильная и умная женщина. Ею вряд ли можно манипулировать.

Грейстоун сделал шаг вперед, и Эвелин сжалась от страха.

— Да, я очень хорошо знаю свою сестру. Она безнадежно наивна. Свято верит в спасение каждой погибшей души. Несомненно, она верит и в спасение вашей.

— Моя душа не гибнет, — вымучила из себя Эвелин, вжавшись в стойку балдахина великолепной кровати. Грейстоун уже почти нависал над ней.

Он упер огромные кулаки в свои стройные бедра.

— Теперь-то я хорошо представляю вашу встречу с моей сестрой! Вы появились на её пороге со своим печальным рассказом о том, как оказались на грани нищеты.

Естественно, моя сестра предложила вам остановиться здесь. — Его серые глаза вспыхнули, но взгляд тут же скользнул к её губам.

«Он в ярости», — со страхом подумала Эвелин. Ему явно не понравилась эта её дружба с Джулианной!

— Я не ожидала, что она пригласит меня в свой дом.

— Что-то я в этом сомневаюсь!

— Для меня было экономнее остановиться здесь и ждать вашего ответа. — Эвелин метнула в него резким взглядом. — И она понятия не имеет, что я на грани нищеты.

— Это правда? — Его пальцы немного расслабились.

Эвелин вскинула руку, демонстрируя ему роскошное кольцо с огромным бриллиантом.

— Я приехала сюда только для того, чтобы попросить её вручить вам письмо, и, полагаю, я не должна была выдавать своего истинного бедственного положения. Как видите, я надела свою самую лучшую одежду и свое единственное кольцо с бриллиантом.