Капитуляция
Шрифт:
— И кто же это сделал?
Он снова устремил на неё пристальный взгляд.
— Не знаю.
Она изумленно спросила:
— Ты не видел нападавших?
— Нет, не видел. Меня ударили сзади, Эвелин.
Она вздрогнула, во все глаза глядя на него. Джек был самым умным человеком из всех, кого она знала. Эвелин не верила в то, что он не узнал нападавших, даже если действительно не видел их.
— Трим сказал, что ты повздорил с Уайтом.
— Да, было дело. Но у этого мерзавца не хватило бы смелости напасть на меня. — Взгляд
— Трим зафиксировал твои ребра. Они, вероятно, сломаны. Я не знала, как их перевязывают, а в остальном — да, я пробыла с тобой здесь начиная с полуночи.
Джек пристально посмотрел на неё.
— Мои ребра не сломаны.
— Ты не можешь знать этого наверняка.
— Они не сломаны, — настойчиво повторил Джек. Потом уже мягче добавил: — Ты выгладишь испуганной. Ты испугалась за меня?
Эвелин медленно кивнула, удерживаясь от слез.
— Разумеется, я испугалась за тебя.
— Не плачь из-за меня, — тихо произнес Джек. — Со мной всё в порядке.
И тут Эвелин всё-таки разразилась слезами.
— Ты совсем не в порядке! У тебя сломаны ребра! А на голове — рана! Тебя могли убить!
— Скоро со мной всё будет в порядке, — твердо постановил он. — Даже самые глубокие раны заживают, точно так же, как и ребра.
Она смахнула теперь уже потоками лившиеся слезы.
— Я должна знать правду, черт возьми. Если ты знаешь, кто это сделал, я должна знать!
Его глаза стали непроницаемыми.
— Я действительно не знаю, кто это сделал, Эвелин, да и зачем тебе знать это? Разве ты и без того не узнала достаточно моих тайн?
Она подумала о самой большой его тайне — о том, что он французский шпион. И как же Эвелин хотелось никогда не знать этого! Но было слишком поздно. Она уже оказалась втянутой в его военные игры. Эвелин вспомнила о том, как подверглась нападению и угрозам в своем собственном доме. Она не могла рассказать Джеку об этом происшествии сейчас.
— Это жестокое нападение связано с твоей военной деятельностью?
Он весело улыбнулся, словно вопрос позабавил его, но было в этой улыбке и нечто натянутое, Эвелин ясно видела это.
— Я — контрабандист, Эвелин, и я живу в состоянии опасности. Даже без войны — даже до неё — моей жизни угрожали множество раз. Нет ни малейшего повода думать что это как-то связано с войной.
Она вспомнила о Леклере.
— Напротив, есть все основания думать именно так!
— За эти годы я нажил немало врагов, — четко ответил Джек, давая понять, что не намерен дальше обсуждать эту тему.
Эвелин тяжело дышала. Их взгляды встретились.
— А что, если бы о тебе узнали британцы?
— Они не стали бы меня бить — сразу повесили бы. Она выпрямилась на стуле, обхватив себя руками.
— Это, конечно, весьма обнадеживает!
Джек потянулся вперед, морщась от боли, взял Эвелин за руку и потянул её ладонь к своим губам.
— Ты
Эвелин не могла поверить, что её тело мгновенно прожгло страстное желание. Она взглянула Джеку в глаза. Его могли убить прошлой ночью. Он жил в такой опасности… Его могли убить в любой момент.
— Я никогда не смогла бы возненавидеть тебя, — вырвалось у Эвелин. И в это мгновение ей стало совершенно нечего скрывать.
Она наклонилась ниже, нежно взяв Джека за подбородок. — Мои чувства не изменились. Я боюсь за тебя… потому что я люблю тебя.
Джек смотрел на неё в упор, его глаза потемнели.
— Такого мерзавца, как я, это очень радует.
Эвелин искала глаза Джека, надеясь заметить какой-то признак того, что небезразлична ему, что он чувствовал к ней нечто намного большее, чем неистовое физическое влечение. Но Джек лишь улыбнулся, пробормотав:
— Иди сюда, посиди снова со мной рядом.
Эвелин знала, что следовало отказаться. Но Джек слегка потянул её за руку на себя, и Эвелин скользнула на его постель. Её ягодицы прижались к его бедру. Джек сжал её руку ещё крепче. Теперь Эвелин склонялась над ним, почти касаясь обтянутыми шелком грудями его голой руки.
— Я скучал по тебе, — признался Джек.
Сердце Эвелин громко стукнуло.
— Я тоже скучала по тебе. Но, Джек…
— Нет. Я слишком устал, чтобы обсуждать это дальше. — Он повернул голову и прижался губами к одной из её грудей, не в силах подняться и поцеловать Эвелин так, как ему хотелось бы. А потом Джек в изнеможении откинулся на подушки, закрыв глаза и всё ещё продолжая сжимать её запястье.
Сердце Эвелин заколотилось с пугающей силой. Он был слабым, раненым и изнуренным, а она — охваченной страхом, влечением и глубокой любовью. И когда он наконец-то стал дышать глубоко и ровно, провалившись в сон, Эвелин наклонилась ещё ниже и поцеловала его в здоровый висок.
— Я боюсь, Джек, — прошептала она. — Я так боюсь за нас обоих…
— Я могу взять это, чтобы помочь вам, — улыбнулся Лоран.
Наступил новый день, и Эвелин держала поднос с ланчем, собираясь отнести его наверх. Джек проспал весь прошлый день и половину нынешнего, и Эвелин подумала что он скоро проснется.
— Я не против сделать это лично.
Лоран явно подсмеивался над ней.
— Вы не отходите от него, мадам, только ради того чтобы позаботиться об Эме!
— Когда он проснется, наверняка захочет есть! — попыталась убедить слугу Эвелин, вспыхнув до корней волос.
— Вы без ума от любви, и я это одобряю, — отозвался Лоран. Но его улыбка померкла. — И всё же вы отказываетесь обсуждать насущные проблемы. Вы ведете себя странно — нервно — с тех пор, как тот вор забрался в дом. Прошу меня простить, но я прекрасно вижу, когда вы что-то скрываете, графиня.