Капли крови: Город Греха
Шрифт:
В длинном коридоре у входа нас встретил уже другой негр, мальчик, слегка недокормленный на мой взгляд, но юркий и улыбчивый. Он забрал у меня сумочку, и проводил в зал, где должен был проводиться вечер. Пока мы шли, он рассказывал о том, как рад помогать здесь и много смеялся. Славный паренек. Я даже на некоторое время забыла, что я пришла за информацией.
Паренек провел нас прямо в зал, к наиболее удобным местам: здесь было лучше всего видно сцену, с которой должен был выступать учредитель вечера. Напротив этой сцены стояли параллельно друг другу два длинных стола, накрытых белыми скатертями. Оба стола были заставлены множеством
Тут и там сновали такие же юные негры в ливреях официантов и разносили на подносах напитки и какую-то еду, я не присматривалась, что конкретно. Зато проследила за ними взглядом, и поняла, что если уйти подальше от сцены, то можно сесть за дальние парные столики, тоже покрытые белыми скатертями.
Рик, проследив за моим взглядом, тихо шепнул:
— Здесь не принято садиться до того, как произнесут речь.
— И при этом «принято» приходить на каблуках? Я уже желаю всего самого наихудшего тому, кто все это придумал, — проворчала в ответ я.
Алаверо хмыкнул, но ничего не сказал. Я же решила подождать со всеми перфомансами, которые могла бы выкинуть, до того момента, пока зал не заполнится. А пока просто смотрела на входящих в зал богатеев.
Из знакомых, я сразу подметила мэра с женой, высокой и откровенно тощей бледной блондинкой. Она была в серебристо-сером платье, и из украшений на ней был исключительно жемчуг, и на шее, и в волосах. Ее тонкие губы были стянуты в болезненную гримасу, и я отметила, что она слегка прихрамывает, и постоянно держится за мужа. Но каблуки при этом все равно надела. Отвратительно потребительское отношение к человеку.
Был здесь и Том, хотя и без спутницы. Я ожидала, что он будет слегка осоловелым, мне не показалось, что ему интересны такие мероприятия, но встретилась с неожиданно цепким взглядом, он мне даже улыбнулся. А спустя пару мгновений к нему подошла совершенно шикарная женщина в возрасте.
Ярко-рыжая, с распущенными по плечам волосами, она и накрашена была очень ярко, хотя не походила на проститутку. Ее алые губы были видны через весь зал, как и зеленые тени, но ей это все, на удивление, шло. И на каблуках она передвигалась величественно, как королева, даром, что темно-зеленое платье было со шлейфом, и она правда чем-то смахивала на самую настоящую монархиню. Хотя тогда шлейф был бы красным?
Женщина величественно подплыла ближе, и обворожительно улыбнулась, обнажая ровные белые, идеальные, как и она сама, зубы. И тут же обратилась ко мне:
— Меня зовут Лаура Бэйтс, я — невеста Тома. Милая юная леди, ты у нас, кажется, проездом? Или одна из отдыхающих?
Я подобралась, но решила, что выходить из образа нет никакого смысла. Лауре все равно расскажут, как я себя вела с другими, а значит, нужно хотя бы быть последовательной. Мисс Бэйтс производила впечатление аристократки в двадцатом поколении, настолько властно она держалась. Прямая спина, идеальная осанка, цепкий взгляд бледно-голубых глаз, которые казались омутами из-за зеленых теней. И двигалась она плавно, как кошка, только почуявшая добычу, но не желающая ее спугнуть.
— Меня зовут Элис Маккерли, я из большого города и я здесь с мужем, да. Вон он какой красивый стоит! Он купил мне это здоровское платье, и туфли, и сам посмотрел, чтобы это все друг к другу подходило, и еще запретил мне использовать фиолетовые блестящие тени, хотя я не понимаю, почему, они же такие красивые! — на одном дыхании затараторила я, и Лаура быстро утратила ко мне интерес, состроив брезгливую гримасу, исказившую безупречные черты лица живой античной статуи.
— Что ж, удачно отдохнуть, — царственно кивнула она, и отошла к дальней стене, сделав вид, что ее безумно заинтересовала картина, висящая там. Корабль, идущий сквозь бурю, что был там нарисован, и правда был красив, но стоило Лауре отойти, как ее начали обсуждать новоприбывшие.
Среди них я, кстати, не заметила преследовавшего меня Джеймса и вздохнула с облегчением: видимо, не того полета была птица, чтобы его допускали на благотворительные приемы высшего света. Что странно, не было здесь и Роуз с Дойлом, хотя ее муж наверняка сумел бы добыть приглашения. Если учесть тот факт, что они оба друг другу изменяют, их отсутствие вселяло некоторую тревогу.
С другой стороны, этот городок не вертится вокруг меня, так что с чего бы пропадать именно тем людям, с которыми я знакома? При этой мысли мне на секунду даже почудился зловещий смех, но никто из гостей не проявлял беспокойства, и я повела плечами. Глупости. С Роуз все хорошо, насколько все может быть хорошо у женщины, которая замужем за подонком. А мне нужно попытаться выжать из этого вечера максимум полезного.
Я тоже решила делать вид, будто мне очень нравятся картины, так что к каждой, а их здесь было очень много и висели они практически везде, теперь подходила и трогала. Алаверо сделал вид, будто потерял меня и не может найти, и разговаривал с О’Дэйли, благо, здесь это не вызывало никаких подозрений. Лучший способ прятаться — на виду.
А я просто ходила вокруг картин, тонко пищала от мнимого восторга и норовила потрогать каждую из них руками. Гости быстро перестали меня замечать, решив, что я вроде комнатной собачки: симпатичная, глупая, назойливая. И, что куда важнее, безобидная. А я, само собой, не стала их в этом разубеждать.
Пока я разыгрывала карту дурочки из провинции и общалась с Лаурой, большая часть приглашенных успела занять места в зале, и теперь с удовольствием перемывала косточки друг другу и тем, кто еще не подошел.
И если основная часть женщин обсуждала наряды, семейную жизнь, и кто сколько зарабатывает, то мужчины переходили на личности с таким удовольствием, словно это во много тысяч раз приятнее, чем оргазм. Буквально смаковали каждую сплетню, передавая ее из уст в уста.
Так я узнала, кто с кем и зачем изменяет. И поняла, что в «зоне риска» добрые восемьдесят процентов наиболее зажиточного местного населения, а над остальными двадцатью процентами посмеиваются за пуританскую мораль и устаревшие взгляды на супружескую жизнь. Значит, метод «сторожить потенциальных жертв» отпадает: мы столько сторожей просто не найдем.
А еще услышала самые разные обрывки интригующих подробностей. Про Бертрана и его погибшую любовницу знали, но считали, что он ее отослал подальше. Правдивую версию событий выдвинуло всего пара человек, да и те быстро от нее отказались. Людям не хотелось верить в маньяка, не хотелось терять иллюзию своей безопасности. И я их не то, чтобы осуждала. Но были и более ценные лоскутки информационного одеяла.
Например, проходя мимо одного из окон, выходящих во двор, я увидела, как мэр ушел в сад при особняке. Его негромкий голос был почти неслышным, он держал у уха мобильный, и я доверилась своей интуиции, поспешив за ним. И не зря.