Капли крови на нити времён
Шрифт:
– Напротив, мне нравится, как быстро ты здесь адаптируешься. Надеюсь, ты не будешь скучать вечерами, когда мне придётся уезжать по делам.
– Я могу читать или вязать тебе свитер.
– Думаю, что послезавтра можно начать. Мне нужно будет уехать на несколько часов, и я вернусь только к ночи.
– Хорошо, – кивнула я, воздерживаясь от вопросов.
Он видимо ждал их какое-то время, но, не дождавшись, объяснил сам:
– Мы с Грегори поедем в одну деревушку неподалёку. Очень интересное дело, и если оно выгорит, мы разгадаем загадку, которая уже много лет не дает покоя некоторым светлым умам нашего колледжа.
Он рассказал мне о несчастном французском археологе, таинственном кургане и спрятанных где-то сокровищах. То, что где-то неподалёку живёт человек, который может указать место клада, показалось
– Это здорово, Джейми, если удастся найти это захоронение, правда! – воскликнула я. – Конечно, я не сторонница разорения могил предков, но в них бывают такие красивые вещи, что просто несправедливо держать их в холодной темноте. Это произведения искусства, которые достойны того, чтоб люди их видели.
Он усмехнулся.
– Я с этим согласен, и потому иногда беру на себя грех разорения могил. Странно устроена наша жизнь, верно? Солдат – не убийца, археолог – не осквернитель могил. Всё условно. Кому-то позволено то, что в иных случаях являлось бы преступлением или грехом, только потому, что он профессионал.
– Тебя это смущает? – поинтересовалась я.
– Иногда. Но, кажется, свой Рубикон я перешёл в Афганистане. И если я не прав, и высокие цели не являются оправданием непозволительных с точки зрения морали действий, то я итак уже пал довольно низко. Впрочем, мораль – понятие довольно растяжимое.
Я задумалась, а потом призналась:
– Мне не нравится этот разговор, Джейми. Он меня смущает. И я не знаю, что сказать.
– Прости, – он виновато улыбнулся. – Это просто мысли вслух и не слишком уместные для семейного ужина. Телятина просто восхитительна. Ты совсем не пьёшь. Вино не нравится?
– За тебя! – я подняла бокал.
– За тебя, – он тихонько звякнул своим о мой. Выпив, он обернулся и посмотрел на тарелочку с пирожными, стоявшую возле плиты. – Попьём чаю у камина? Я подкину угля в огонь и заварю чай, а ты отнесёшь туда чашки, бокалы, остатки вина и что там у нас на десерт.
Остаток вечера прошёл очень приятно. Пригревшись у камина, я сидела с чашкой и, посматривая на Джеймса, блаженно улыбалась. Он рассказывал мне о своих делах в колледже, о каких-то ещё незнакомых мне людях. Потом сказал, что у него есть возможность руководить раскопками где-то в Йоркшире, и это даст ему возможность собрать новый фактический материал, разработка которого вскоре может принести ему докторскую степень. Но больше всего его увлекала сама возможность последовательного вскрытия нескольких культурных слоёв, которые расскажут о людях живших тысячи лет назад. Это возможность впервые за целую вечность прикоснуться к вещам, которые они брали в руки, которые были с ними на протяжении их жизней и где-то в глубине ещё хранят память о голосах, лицах и именах.
– Жаль, что вещи не умеют говорить, – задумчиво прошептала я.
– Ты не представляешь, как ты права, моя дорогая, – согласился он.
На следующее утро он разбудил меня рано и спросил:
– Пойдёшь на пробежку? Я не настаиваю.
– Пойду, – вздохнула я, вылезая из-под одеяла. – Потому что если я не пойду сегодня, я не пойду никогда.
Я надела свой новый костюм, кроссовки, шапочку и куртку. Джеймс, изучив мою экипировку, отметил, что я отлично подготовилась. Бежать по пустым улицам, погружённым в синие сумерки, мне не слишком нравилось, тем более что я не успела, как следует, проснуться, а Джеймс сразу задал весьма приличный темп. Но когда мы, миновав небольшой парк, выбежали на длинную набережную вдоль узкого чёрного канала, и оказались в компании таких же ранних бегунов, жизнь перестала казаться мне тяжким испытанием. Прохладный влажный воздух приятно бодрил, мышцы разогрелись, и я, наконец, догнала супруга и побежала рядом. Когда мы вернулись к дому, я чувствовала, что побегала бы ещё, но пора было приводить себя в порядок и готовить завтрак.
Для первой лекции Джеймс надел свой серый костюм, голубую рубашку и подобранный в цвет галстук. Достав из шкафа мантию, он попросил меня аккуратно упаковать её.
– И, будь любезна, – добавил он, – надень какое-нибудь строгое платье или деловой костюм. И не слишком короткую юбку.
– У меня нет деловых костюмов со слишком короткими юбками, – почему-то обиделась я и достала твидовый костюм с белой атласной блузкой.
Мы приехали в колледж пораньше, и Джеймс провёл меня в большую обшитую дубовыми панелями комнату,
Вскоре вернулся Джеймс в мантии с бумагами в руках. Разложив их на столе в строгом порядке, он спокойно обошёл его и присел на краешек лицом к аудитории.
– Доброе утро, леди и джентльмены, – произнёс он, несколько озабоченно глядя на собравшихся студентов. – Напоминаю, что у нас сегодня лекция по вопросам периодизации древней истории. Потому, если кто-то забрёл к нам случайно, у вас ещё есть возможность покинуть помещение. Нет? Странно, мне сказали, что сегодня у меня будет только пятнадцать студентов, а вас больше. Мисс Маннз, вы уверены, что не ошиблись аудиторией? Это лекция для первокурсников, и вы уже слышали что-то подобное пару лет назад, – обратился он к светловолосой блондинке в красном свитере.
– Я прошу позволить мне остаться, сэр, – бойко ответила она. – Я пишу работу по периодизации Латена и хотела бы послушать.
– Да ради Бога, если вы считаете это полезным для себя! Ну, что ж, если все вы полны решимости остаться, то я начну, но прежде я хотел бы сказать вам несколько слов. Сегодня у нас самое сложное занятие, а потому я полагаю, что к его окончанию вы начнёте меня тихо ненавидеть. И совершенно зря. Да, я сегодня разом дам вам чёткую и понятную периодизацию древней истории начиная с нижнего палеолита и заканчивая поздним Железным веком. Я полагаю, вы оцените моё решение не начинать с четвертичного периода, что, во-первых, сделало бы лекцию просто недоступной для восприятия, а во-вторых, я полагаю, что данный вопрос вы уже изучили в осеннем триместре и не вижу нужды повторяться. Однако, и того, что мы собираемся сегодня охватить, вполне достаточно, чтоб впасть в тоску. Тем более что я призываю вас быть предельно внимательными и записывать и зарисовывать всё вслед за мной. Дело в том, что на самом деле я поработал за вас и, изучив массу источников, составил вполне понятную, наглядную и удобную для запоминания обобщённую систему. От вас же требуется только внимательно изучить её и по возможности зазубрить наизусть, как таблицу умножения и артикли немецких падежей. Это в существенной мере облегчит вам жизнь в будущем. Сразу предупреждаю, что на следующей лекции, когда мы коснёмся проблем периодизации, вы будете склонны возненавидеть меня ещё больше, потому что узнаете, что система, на зубрёжку которой вы затратили столько сил и времени, носит весьма условный и противоречивый характер, и постоянно подвергается нападкам со стороны сторонников альтернативных систем, о которых я вам тоже расскажу. Но на этом всё самое неприятное закончится. Дальнейшие лекции будут посвящены обобщённой характеристике каждого периода, чтоб вы имели полное представление о них, и они из схем превратились для вас во вполне объёмные и живые картины, которые будут ассоциироваться у вас с уже известной вам терминологией. Я обещаю сделать эти лекции интересными и наглядными. Если вы будете внимательны и трудолюбивы, не станете прогуливать семинары и избегать индивидуальных занятий, то к лету эта тема уже не будет представлять для вас никакой сложности, и вы будете готовы воспринимать последующие углублённые курсы, которые вам будут читать профессор Мидланд, доктор Паркер, доктор Абрахам и я. Ну что ж, вступительное слово закончено, и мы отправляемся в путь!
Он поднялся и, подойдя к доске, взял с полочки мел.
– Итак, нижний палеолит…
Мне самой захотелось достать тетрадку и последовать примеру студентов, которые прилежно конспектировали лекцию. Слушать Джеймса было приятно и интересно, тем более что он постоянно акцентировал внимание на том, что нужно записать. Я тихонько посматривала на студентов и видела их заинтересованные глаза, обращенные на него. Они усердно, некоторые даже прикусив языки, заполняли свои тетрадки, а он умудрялся постоянно удерживать их внимание, не позволяя отвлечься, и как-то незаметно дошёл до конца Железного века.