Карабинер

Форс Элен

Директриса переводит взгляд на Зейда, вижу, как спрашивает без слов, что ей ответить.

– Пойдём к детям. – Строго говорит Зейд, с лёгкостью удерживая тяжёлые коробки практически одной рукой. – Не устраивай сцен в коридоре.

– А я не имею права знать, о чём мой муж говорил с моей воспитательницей? – Цежу, сжимая кулаки. Что если Зейд искал причину моего бесплодия здесь?

– Наташа… - Пытается вставить слово директриса.

– Не лезьте… - Затыкает ей рот с неприкрытой ненавистью Зейд. От его тона и давления

мы обе делаем шаг назад. Ирина Михайловна бледнеет, что-то шепчет несуразное и сбегает. А я теряю браваду и всю смелость. Вспоминаю, что, если он захочет, переломит двумя пальцами.

Зейд разворачивается на пятках в сторону детских комнат и идёт туда, чтобы раздать сладости. Мне остаётся лишь молча пойти за ним. Ни на секунду нельзя забывать, кто такой Зейд. Расслабишься и не досчитаешься позвонков.

Мы быстро раздаём сладости, я старательно улыбаюсь при детях и делаю вид, что всё хорошо. Зейд мало, что говорит, смотрит на детей задумчиво сверху вниз.

Одна девочка подходит к нему и трогает аккуратно за колено, засматриваясь на него. Трудно определить её точный возраст, она очень худенькая, почти измождённая. На руке желтеет синяк.

– А Вы актёр? – спрашивает у него, разглядывая с восхищением Зейда. Он садится на корточки, чтобы быть с ней одного роста. Девочка касается его лица, проводит пальчиком по горбинке носа. – Вы очень красивый.

– Ещё тот, постоянно кого-то изображаю, то полицейского, то просто доброго парня. – Она в силу возраста не понимает его умора, детское лицо озаряется, и я чувствую, как у меня начинает сосать под рёбрами. Не могу заставить себя даже моргнуть. – Откуда это?

Он проводит рукой вдоль синяка, не касаясь руки, невесомо очерчивает. Глаза грозного сирийца темнеют.

– Упала.

– На чей кулак? – Внутри всё сжимается. Меня умиляет наблюдать за Зейдом, неожиданно он вполне естественен с детьми, нет грубости и жестокости, колющего холода. А ещё, в этой девочке я вижу себя. Кажется, я сама так тянусь к Зейду, чувствуя силу, способную защитить от всех бед.

– Ни на чей. – Отвечает девочка, опуская глаза, но не выпуская его лицо из рук, цепляется как за спасательный круг. – Я сама.

– Врать не хорошо. – Качает головой мой спутник. – В следующий раз, когда будешь падать, сожми правую руку в кулак и бей в ответ!

Глава 50. Примирение.

– Ты так и не скажешь, зачем ездил в детский дом?

– Врать я не люблю, а правду сказать не могу. – Отвечает непринуждённо мужчина, забрасывая лёд в стакан. На Зейде остались только одни брюки. Босой и дико сексуальный он притягивал к себе взгляд магнитом. У меня запершило в горле от этого эротичного зрелища.

Я сидела на диване и нервно раскачивала ногой.

Карабинер не предпринимал никаких попыток сближения со мной, не трогал, не говорил ничего распутного, вёл себя образцово.

Нельзя было даже сказать, что он голоден и хочет секса. В мою голову стали даже закрадываться мысли, что он находит секс на стороне.

Это единственное объясняло причину, почему он так долго держится.

Даже мои нервы давали сбой.

– Почему не можешь? – Кривится, оглядывается и смотрит на мои попытки удержать себя в руках. Отсутствие секса сказывалось и на мне, я стала дёрганая вся.

– Дать тебе выпить, чтобы успокоить нервы? – спрашивает он, откровенно веселясь. Зейда забавляли мои душевные терзания. Он всегда читал меня как раскрытую книгу, и сейчас, конечно же, догадывался, что меня распирает от желания прижаться к идеальному прессу, ощутить тяжесть его тела. – Ты совсем в родном городе потеряла покой.

Одного дня в Ярославле мне оказалось достаточно, чтобы понять, что возвращаться сюда я не хочу. Тут не было близких мне людей, ничего больше не связывало меня с этим городом, а наоборот – напоминало о прошлом.

– Почему бы и нет. – Поднимаюсь на ноги и подхожу к Зейду. – Я тоже буду виски.

Почти не пью такой крепкий алкоголь, пробовала его пару раз в жизни. Прошу, потому что знаю, что Зейд откажет, он не любит, когда женщины пьют, но он наливает полный стакан и протягивает мне. Играет со мной.

Несколько секунд я смотрю на массивный стакан и не знаю, что делать. Не осилю его просто. Но потом решаюсь, беру и делаю несколько глотков. Горькая жидкость тут же обжигает, кривлюсь, не понимая, как это можно пить. Зейд улыбается. Улыбка его больше напоминает оскал, но я знаю, что ему весело наблюдать за мной.

Специально дал, наказывая за выбор.

Ему на зло делаю ещё глотки, чувствуя, что с каждым новым пьянею всё сильнее. Начинает казаться, что ноги сейчас откажут, и я упаду.

– Хватит. – Зейд останавливает меня голосом, отбирает стакан и допивает его содержимое. Его присутствие усугубляет опьянение, он как наркотик. – Ведёшь себя как ребёнок.

– Я уже не ребёнок. – Язык меня плохо слушается, еле ворочаю им во рту. Зейд берёт свой стакан с виски и садится в одиночное кресло, а я так и остаюсь стоять у бара в центре комнаты.

– Разве? – спрашивает он с насмешкой. – А мне кажется, ты как маленькая девочка с синяком на руке. Выглядишь старше, а по развитию, точно, как она.

– Грубиян. – Не могу сдвинуться с места, боюсь упасть. Перед глазами всё плывет. Я и вправду выпила слишком много. Чувствуя, как меня не слушаются ноги, сажусь на толстый ковер. Плюхаюсь попой и прижимаю к груди ноги. На мне шорты и топ, ничего вызывающего, но глаза Зейда начинают лихорадочно блестеть. – От тебя не дождёшься доброты. Ни капли.

Невольно скольжу глазами по голым стопам Зейда. У мужчин редко бывают красивые ногти и пальцы на ногах, а вот у него идеальные. Будто нарисованные.