Каракумы. 45° в тени

Забрезжил рассвет, и небо над Каракумами стало синим. Между барханами, еще недавно скрытыми ночной мглой, легли глубокие черные тени. Побледнела луна, растаяли звезды…

На востоке, откуда некоторое

время спустя начнет подниматься солнце, появилось едва различимое пятнышко. Оно росло, медленно-медленно приближаясь и вытягиваясь вверх столбом….

Теперь, когда вспыхнуло на горизонте солнце, понять происхождение пыльного облака было еще труднее — слепило глаза. Однако по мере его приближения стало видно, что это пылит автокран.

Он подкатил к кибитке, одиноко стоявшей в пустыне. За кибиткой жались друг к другу овцы. Над ними возвышались верблюды, уныло вбиравшие на машину. На ней приехали двое — водитель Оразгсльды и Володя Круглов.

— Ну что, яшули, — сказал Круглов чабану, вышедшему им навстречу, — помочь вам? Или сами перенесете кибитку?

— Что вам кибитка моя далась? — удивился чабан, здороваясь с рабочими за руку.

— Стоит на пути, — ответил Оразгельды.

— Что ты мелешь? — повысил голос старый чабан. — Какой здесь путь? Ни один караван никогда не ходил через эти барханы.

— На пути газопровода, — пояснил Оразгельды. — Здесь мы, Довлет-ага, нитку протянем. Как раз в этом месте.

— Аккурат вот здесь, — подтвердил Круглов.

— Ай, вы шутите, — не поверил Довлет-ага. — Пустыня такая большая, кибитка такая маленькая… Как получилось, что ваша нитка должна пройти именно здесь?

— А как получилось, что ваша кибитка оказалась именно здесь? — спросил в свою очередь Оразгельды. — Пустыня большая, нитка узкая.

— О чем вы спорите? — примирительно сказал Круглов. — Теперь и в пустыне тесно.

…Верблюды и овцы шарахнулись в стороны, когда подъемный кран оторвал от земли кибитку и понес ее над барханами.

На месте кибитки осталась кое-какая чабанская утварь, в том числе и транзистор, настроенный на Москву. Над пустыней размеренно зазвучали удары кремлевских курантов…

Били куранты на Спасской башне. Знакомо звучали удары над Красной площадью.

Четко, согласуясь с боем часов, произошла у Мавзолея смена почетного караула. Солдаты, отстоявшие смену, с винтовками на плечах вышли из ограды на площадь, повернули направо и, печатая шаг, направились к Спасским воротам.

У Мавзолея всегда есть люди, всегда есть дети. И всегда они провожают взглядом торжественный караул.

Через Спасские ворота туда и обратно проезжают машины.

Две «Чайки» одна за другой въехали на территорию Кремля, подкатили к зданию

Совета министров. На одной из них приехал министр Мирзоев, на другой — министр Рябцев. Впрочем, так сразу этого не понять. Ясно только, что оба занимают высокие должности. И не потому лишь, что они так запросто въезжают на черных машинах в Кремль, не потому, что ходят в строгих костюмах, — есть внутреннее отличие у людей, ответственных за большое дело. В чем оно проявляется? Наверное, во многом. И в том, как молча они поздоровались за руку, испытующе заглянув друг другу в глаза, и в том, как они прошли к дверям, не спеша и не мешкая.

— Как я понимаю, вы тоже к Самарину? — сказал Рябцев.

— Все верно, — кивнул Мирзоев.

— Так как Иран в связи со своими трудностями сократил нам поставки газа, Закавказье оказалось в очень сложном положении, — докладывал Мирзоев в кабинете Самарина. — В целях быстрейшей ликвидации этих трудностей нами приняты следующие экстренные меры. Из Краснодара…

— У нас есть карта, — сказал Самарин.

Мирзоев встал, подошел к экрану, смонтированному на стене, включил изображение карты СССР. Не обнаружив рядом с экраном указки, Мирзоев достал из кармана фломастер.

— Краснодарский и ставропольский газ мы повернули на Закавказье, — продолжил он доклад. — Но это, повторяю, экстренные меры, с помощью которых мы лишь частично сумели восполнить потерю. Наш перспективный план связан с обустройством карамургабского месторождения, расположенного на территории Туркмении. Нитка от этого месторождения пройдет параллельно с линией Средняя Азия — Центр.

— Минутку, — прервал Самарин. — Говоря о Карамургабе, мы имели в виду переброску газа по дну Каспийского моря. А теперь вы говорите о направлении Средняя Азия — Центр.

Он смахнул что-то невидимое с полированной поверхности письменного стола — наверное, соринку (кроме календаря и письменного прибора на столе не было ничего), и вопросительно посмотрел на Рябцева.

— Дело в том, что у нас слишком маленький опыт строительства под водой, — сказал Рябцев. — Мало соответствующих специалистов и не хватает техники. Нам не сдать такое сооружение в срок.

Самарин встал из-за стола, отворил дверь в приемную, спросил секретаршу:

— Наташа, куда подевались пепельницы?

— Вам же нельзя курить, — напомнила секретарша.

— Мне нельзя, а товарищам можно.

Секретарша внесла хрустальную пепельницу величиной с большую тарелку и молча вышла из кабинета.

— Прошу курить. — Со стороны приглашенных не последовало никакого ответного действия, и Самарин, глядя на Рябцева, произнес: — Вы, по-моему, курите?

— Нет, не курю. И сигарет с собой не ношу, — хлопнул Рябцев по карману своего пиджака.

— Какой-то заговор, — буркнул Самарин. —

Ну, хорошо… Если мы отказались от идеи протянуть газопровод по дну Каспия, какой смысл обустраивать сегодня Карамургаб и тянуть нитку через все Каракумы?