Карат. Чёрное сердце
Шрифт:
Я быстро заморгала, лишь на секунду позволяя себе кинуть взгляд за плечо, теперь видя, что это на самом деле была девушка.
Совсем худенькая, хрупкая, в потертых свободных джинсах и простой белой бесформенной футболке. С коротким каре и огромными глазищами, с пушистыми ресницами без единого намека на косметику. Немудрено, что сначала Ран решил, что это мальчик.
— И как только рука поднялась обидеть сироту и инвалида?! Чтоб вам пусто было! — продолжала шипеть женщина, совершенно не боясь ни габаритов наших мужчин, ни того, как они могут
Женщина продолжала что-то ворчать, а потом прикрикнула на остальную группу подростков и совсем еще малышей, которые глазели на то, что происходит, и жались друг к другу, чтобы те разошлись и сосредоточились на рассказе экскурсовода.
— Они из детского дома, — тихо проговорила Мишка, что тоже подошла ближе, рассматривая подростков в простой поношенной одежде, но с блеском в глазах, оттого что они увидели что-то новое, по всей видимости, так далеко от дома.
— Она хотела сделать мне подарок?..
Я покосилась на Рана, который продолжал смотреть на девушку не моргая, явно пребывая в шоке от того, что услышал. И можно было бы пошутить о том, что он реагировал так, словно никогда не получал подарков, но что-то подсказывало мне, что так оно и было. И это было чертовски грустно.
— Ран! Стой!
— Подожди, — Карат убрал руки Марса, когда тот попытался снова поймать своего брата, который неожиданно двинулся вперед за смелой полной женщиной и худенькой девушкой, которая прижимала к груди папку, где, очевидно, и были рисунки. — Он не сделает ничего плохого.
— Опять вы?! — тут же рявкнула женщина, готовая защищать девушку даже ценой собственного здоровья, тут же хватая ее за руку и пряча за своей спиной. — Я же предупредила! ПОЛИЦИЯ! ЖАНДАРМЫ!
— Подождите! Не кричите! — Ран неожиданно приподнял ладони, словно показывал, что он сдается, говоря при этом приглушенно и хрипло и выглядя при этом почти смущенно. — Я не сделаю вам ничего плохого! Да и потом я гораздо хуже жандармов и полиции.
Женщина окинула Рана прищуренным подозрительным взглядом, буркнув:
— Спецназ?
— Что-то в этом роде.
— Так что вам надо?
Ран действительно смутился.
И это было настолько неожиданно и мило, что даже у Марса брови поползли вверх.
— Я хотел бы извиниться перед ней.
— Ради Бога, перестаньте уже унижать бедную девочку! Она не может говорить, но прекрасно слышит и всё понимает! — всплеснула руками женщина, отходя теперь в сторону, чтобы показать сжавшуюся девушку, которая смотрела только вниз, сжимая белыми худыми руками свой альбом с рисунками, где виднелся край изображения с Раном.
— Мария? — протянул тихо Ран, словно всё еще сомневался в том, что девушка слышит его.
Она кивнула, осторожно подняв голову, чтобы, робко касаясь взглядом, скользнуть по всему телу мужчины и запрокинуть голову, всматриваясь в его синие глаза.
Такая
— Прости. Я не хотел испугать тебя… — Ран кашлянул, пытаясь прочистить горло и выглядя таким скованным, что сложно было поверить в то, что этот холодный жесткий солдат способен чувствовать нечто подобное. — Меня никогда не рисовали, и я решил, что ты можешь передать этот портрет кому-то. Нехорошему.
Девушка чуть нахмурилась, явно пытаясь понять ход мыслей мужчины, но, к счастью, не понимала.
— Ты простишь меня?
Девушка кивнула в ответ, чуть улыбнувшись и вздрагивая, когда женщина потянула ее за руку вслед за остальными детьми, которые уже следовали по заданному маршруту экскурсии за второй сопровождающей, что продолжила рассказ, отвечая на вопросы, что раздавались из группы один за другим.
Ран продолжал смотреть на нее, даже когда девушка почти добежала до своих собратьев, неожиданно застывая, чтобы развернуться и побежать обратно.
Прямо к Рану.
— Не вмешивайся, — Карат снова не дал Марсу кинуться к брату, который застыл, весь собираясь, словно для броска, когда девушка оказалась рядом с ним настолько близко, что ноздри Палача затрепетали от аромата ее тела.
Напряглись и мы, готовые кинуться в любую долю секунды, чтобы спасти, помочь, оттащить Урана, даже если понимали, что сделать это будет просто невозможно, если он решит коснуться ее.
Никто не мог понять, что творила девушка, чьи эмоции были словно хрустальные крылья бабочки — настолько невесомые и чистые в своем восторге и страхе перед величием и силой мужчины, которого она нарисовала, когда она порывисто взяла руку Рана своими ладошками, вложив в них рисунок.
Палач дрогнул всем телом, но не позволил себе пошевелиться.
Только смотрел распахнутыми глазами на то, как Мария убежала к остальным детям так же легко и порывисто, оставляя после себя легкий аромат свежести и ощущения чего-то теплого, душевного и грустного.
— А меня тоже кое-кто рисовал, — вдруг улыбнулся Сапфир, только теперь позволяя себе выдохнуть и обнимая Мишку, которая улыбнулась ему в ответ, чуть пожимая плечами:
— Не настолько прекрасно, как Мария.
Рисунок действительно поражал детальным сходством с оригиналом!
И Ран не шевелился до тех пор, пока подростки не скрылись с моста, сев затем в автобус, который увез Марию в неизвестном направлении, лишь тогда позволив себе развернуть простой альбомный лист, на котором был он.
Можно было бы подумать, что это фотография, если бы не штрихи, которыми девушка рисовала его, любовно и трепетно изобразив каждую волосинку в шевелюре Рана, каждую складку на его черной одежде. Это был Ран с мрачным пронзительным взглядом, устремленным вперед, настолько тонко прочувствованный, что по телу пронеслись мурашки.