Карат. Чёрное сердце
Шрифт:
Ощутила настолько остро, что на коже выступила дрожь.
— Входи, детка. Дверь открыта.
Кажется, меня уже перестало удивлять и то, что он тоже всегда знал, что я рядом.
Поэтому я вошла без стука и попыток оправдать свое появление у него.
— Подозреваю, что Марс ничего не знает о тайном задании своего брата, — вместо приветствия проговорила я, увидев Карата сидящим на полу возле кровати, к которой никто не прикасался, судя по тому, что она была идеально заправлена.
— И будет хорошо, если он ничего не будет
Он успел снять все вещи, за исключением брюк, сидя теперь босым и с обнаженным торсом, поставив возле себя в небольшом ведерке со льдом бутылку с чем-то прозрачным, но явно спиртным и пепельницу.
То, что Карат снова курил ту самую дурь, о которой предупреждал Райли в клубе, я поняла, стоило только открыть дверь и ступить в комнату. И если это был способ Карата расслабиться или забыться, то его душевное состояние не было спокойным, как бы он ни показывал полный покой всем своим видом.
Я уже знала, как он умеет играть. Как умеет пудрить мозги.
Но сейчас меня волновало другое: ему было больно.
Карат протянул руку ко мне в приглашающем жесте, и я шагнула вперед, закрывая за собой дверь и вкладывая свою ладонь, чтобы ощутить его силу и тепло до дрожи.
Странно, но я больше не боялась быть рядом с ним. Один на один.
Я боялась остаться без него.
— Не можешь уснуть, детка?
Несмотря на ночь за окном и наше уединение вдали от всей семьи, Карат вел себя галантно и очень нежно, даже когда усадил меня не рядом с собой на пол, а прямо на себя, обхватывая горячими ладонями за ягодицы, но не стремясь зажать или попытаться возбудить.
Хотя этого и не нужно было.
Достаточно было его присутствия рядом, чтобы возбуждение проснулось во мне мелкими кусающими разрядами.
— Слишком насыщенный был день, — пробормотала я, всё-таки замирая, когда Карат скользнул пальцами под край моих свободных штанов, неожиданно касаясь мелкой ранки от прилетевшего днем во время потасовки дротика. — Всё в порядке. Ничего не болит. Никаких странных ощущений в течение дня тоже не было. Сапфир предупредил меня, что может быть в случае неясности.
Я не лгала. Не говорила так, чтобы успокоить его. Я действительно чувствовала себя более чем хорошо. Но Карат всё равно нахмурился, словно прислушиваясь к моему телу и пытаясь отыскать признаки того, что могут происходить какие-то изменения.
— В нас не стреляют этими штуками просто так, детка. Я позвонил Алексу, чтобы он приехал к нам. Он выезжает этой ночью и к нашему приезду уже будет дома.
— Не стоило беспокоить Алекса ради такой мелочи.
— Это не мелочь.
Карат убрал руку, явно многое недоговаривая из того, что было в его голове. Что он знал наверняка, но пока не хотел делиться этим со мной, а я не могла найти в себе смелость, чтобы спросить его.
Хотя было то, что не давало мне покоя, даже несмотря на то что весь рассказ Марианны Карат был сдержан, холоден и спокоен.
— Ведь
И снова ничего не выдало в нем эмоций, когда Карат откровенно и коротко кивнул в ответ:
— Да.
— Это вы мучили его?..
— Не я лично, но это происходило с моего молчаливого согласия.
По тому, как поджал губы Карат, я поняла, что есть то, что в этой ситуации действительно мучает его. Настолько, что в эту секунду он не смог сдержать эмоций и тело выдало его.
— Что мучает вас?.. — прошептала я, даже если не была уверена в том, что он ответит.
— Аметист.
Я быстро заморгала, тут же вспомнив Кадьяка, чьи глаза были почти сиреневыми, а манеры так напоминали Карата, что их можно было бы принять за родных братьев.
Таких мужчин сложно забыть.
— С ним что-то не так?
— Он пропал. И я не могу отыскать его ни дома в каменном жилище Кадьяков, ни в городе.
Когда Карат нахмурился, хотелось потянуться вперед и коснуться осторожно его лица, чтобы приласкать и показать, что больше он не один.
Но решиться на это я не смогла, только тихо выдохнула:
— Он был как-то причастен к мучениям того человека?
— Габриэля. Да. Сколько помню себя, Амит всегда был рядом. Мы были похожи в своих стремлениях и позициях, а потому понимали друг друга без слов. Во время войны мы вгоняли в вены кровь друг друга, чтобы была возможность отыскать в случае непредвиденных ситуаций, но эта связь пропала в тот момент, когда я испортил свою кровь.
Карат замолчал, глядя куда-то в прострации, и пусть он по-прежнему держал меня за бедра, касаясь обнаженной кожи, и дышал ровно, я понимала, что его душа горела и превращалась в пепел от мыслей о том, что друг мог пострадать.
— Габриэль должен был умереть еще много лет назад, — в конце концов выдохнул Карат мрачно и тяжело, не продолжая больше этой темы, но и без того было ясно, что Кадьяки сами создали зверя, с которым теперь боролись так жестоко и долго.
Карат убрал руку, поправив на мне пояс штанов и чуть улыбаясь на мой разочарованный вздох, который я сдержала в себе, но не слишком убедительно.
Тема с врагом была закрыта.
Кажется, он и без того сказал гораздо больше, чем знали все остальные.
— Выпьешь со мной? — его глаза были словно омут, но теперь светили не хитростью, а теплом.
И всё теми же пороками, в которые меня затягивало с головой.
Я в сомнении посмотрела на запотевшую бутылку, пытаясь по ее виду определить, что это, даже если совершенно не разбиралась в спиртном.
Карат наблюдал за мной с явным интересом, но таким пониманием, с каким смотрят на детей, отчего я смутилась.
— Так забавно, — проговорил он приглушенно, притягивая меня ближе к себе и касаясь ладонью моего лица, — в тот момент, когда я сделал шаг от тебя, чтобы дать больше личного пространства, ты сделала два шага ко мне.