Карат. Чёрное сердце

Синякова Елена

Скоро они прекратились и неожиданно на экране показалось лицо моего любимого белокурого брата, чья улыбка была, как всегда, обворожительной и явно слегка удивленной, когда вместо приветствия он пробормотал:

— Сначала подумал, что показалось!

— А я подумал, что ты успел забыть, как нужно отвечать на звонок в скайпе, — широко улыбнулся Нефрит, усаживаясь на кресле, но ненадолго, потому что тут же был вероломно сдвинут папой, которому не терпелось увидеть своего мелкого.

— Отец, — тут же почтительно склонил голову Свирепый, хотя и

не смог сдержать улыбки, видя, как отца просто раздувает от гордости, а глаза блестят, рассматривая лицо сына так придирчиво и взволнованно, боясь увидеть, что эта ноша могла быть тяжела для него, — у нас всё в порядке. Ледник стоит. Все сыты. Драк за время вашего отсутствия не было. На границах тихо. В городе никаких происшествий.

— Молодцы! — тут же пробасил отец, уже не скрывая ни своей гордости, ни радости за то, что из младшего сына явно получится самый лучший из правителей Полярных, но всё равно помахал указательным пальцем. — Но приеду — всё проверю! Морозный где шляется?

— Проверят границы, пап.

— А Луна где?

— С малышней и Ночью. Все на своих местах… Пап, Норд вернулся.

Лицо отца вытянулось от удивления, но сердце забилось так радостно, словно речь шла о ком-то очень родном.

И это имя было знакомо мне, но отчего-то сейчас я не могла вспомнить, что именно я слышала о нем и по какому поводу.

— Ты серьезно?!

— Да, — на экране монитора Свирепый улыбнулся, как всегда, тепло и очаровательно, отчего мое сердце зашлось от обожания и тоски по моему старшему брату, который уже так долго был вдали от нас.

Как бы я хотела сейчас оказаться на просторах родной и любимой Арктики, вдыхая полной грудью ее колючий, кусающий аромат, чтобы легкие засвистели от жгучего мороза.

— А та девчонка?..

От этого вопроса Свирепый вдруг опустил взгляд, что говорило весьма красноречиво о том, что эта тема вызывала в нем смущение и явную неловкость.

Особенно в присутствии всей семьи, пусть даже и по видеосвязи.

— Больше десяти лет уже прошло, пап. Она уже больше не та девчонка…

Отец только фыркнул, явно думая о чем-то быстро и хмуро, в конце концов гаркнув:

— Вот ведь тюлень заморский! Хоть бы предупредил батю о том, что собирается приехать!

Папа хлопнул по столу ручищей, но скорее от разбирающих его радостных чувств, чем от ярости.

— Он не собирался.

— А чего тогда приехал?

— Говорит, что Видящий призвал его.

На лице отца отразилась явная растерянность, когда он непривычно тихо пробормотал:

— Теперь даже не знаю, радоваться или нет…

Замолчав, Свирепый всматривался в лица тех, кого мог увидеть из-за ограниченного кругозора экрана, добавляя тихо и осторожно:

— Что-то случилось, да? Выглядите все слишком напряженными.

— Много чего случилось, брат, — выдох Нефрита получился протяжным и тяжелым. — Расскажу всё подробно, когда увидимся. Девочки и дети переезжают срочно в твои владения. Нужно организовать нашу встречу как можно быстрее.

Свирепый кивнул

без раздумий, вмиг став серьезным:

— Конечно, встречу вас лично с самыми сильными нашими воинами.

Никто долго не разговаривал, было слишком много дел.

Когда вернулся Карат с Палачами, решили, что нужно не тянуть время и выезжать рано утром сразу же.

— Покажите мне примерный маршрут! Я пойду вперед, чтобы расчистить дорогу, — это были первые слова Урана, которые он сказал за последние несколько часов нахождения в нашем доме.

Мне казалось, что вся эта домашняя обстановка тяготит его и заставляет нервничать, даже если внешне Ран выглядел, как всегда, максимально холодным и совершенно безэмоциональным, словно робот.

Он ушел первым, не оглядываясь и никого не слушая о дальнейших планах.

Девочки бегали по дому, собираясь как можно быстрее и стараясь в спешке ничего не забыть, молчаливые и расстроенные. Каждая из них боялась оставлять своего мужа здесь — в полной неизвестности и опасности со всех сторон, но никто не позволил себе пролить ни слезинки, борясь с эмоциями и пытаясь дать своим любимым ту веру и опору, которая им была так нужна.

Я бегала вместе с ними, надеясь, что помогаю, а не мешаю, то и дело глядя на Карата.

И мне было страшно.

Но не потому, что я боялась отпустить его на войну. Я знала, насколько он хорош в этом и как жаждет битвы.

Я боялась того, что он замыкается в себе, снова становясь тем хитрым холодным Бером, которому никто не доверял и которого все опасались.

Видела отрешенность и ярость в его глазах и терялась…

— Нам нужно быть уверенными в том, что за нами не пойдут следом, — слова Марса доносились до меня, словно из тумана, пока я видела перед собой только Карата. Всё такого же нестерпимо прекрасного и такого далекого теперь, когда его глаза полыхнули той жуткой яростью, что была острее бритвы и жарче лавы.

— Нам нужна диверсия в стане противников, чтобы они занимались только собой и на время позабыли о нас.

— Дай мне своего супербыстрого брата, и я устрою эту диверсию.

— Всегда готов к веселью, — мрачно хмыкнул Плутон, который успевал опустошать наш холодильник, словно до этого не ел пару месяцев в принципе, отчего его обжорству смог бы позавидовать наш Янтарь. Или придушить этого обжору за то, что он лишил нас половины месячной провизии.

Марс посмотрел на часы, затем на Карата и своего брата:

— У вас время до четырех утра. Если что-то пойдет не так, сообщите мне.

— Всё будет как нужно.

У меня дрогнуло сердце от слов Карата и той мрачной хищной уверенности, которая теперь обволакивала его особенной аурой истинного демона, чья черная кровь закипала при мысли о боли и войне.

Я больше не могла думать о семье и их мыслях в отношении нас, когда кинулась в коридор вслед за Плутом и Каратом, поймав его за руку уже на пороге и тут же почувствовав, как он вздрогнул и напрягся, явно не ожидая от меня ничего подобного.