Карибские сокровища
Шрифт:
Почти во всех газетных статьях или очерках, в журналах, будь то репортаж или роман, да и в каждой книге, которую я читал, неизменно и авторитетно говорилось о «джунглях» Вест-Индии, в частности о «курящихся паром джунглях Гаити». Это представление бытует как среди тех, кто никогда не бывал на Гаити, так и среди тех, кто там бывал, особенно среди невежд и горе-ученых, и даже среди тех, кто специально приехал изучать остров.
На самом деле никаких джунглей на Гаити нет, за исключением орошаемого водопадом кусочка на самом краю Центрального плато; во всей Вест-Индии вы не найдете джунглей, если не считать таковыми довольно густую поросль, покрывающую холмы Мартиники и других Наветренных островов, — а ботаники с этим ни за что не согласятся. На Тринидаде есть в некотором смысле настоящие джунгли, но ведь Тринидад не относится к Вест-Индии; он представляет собой часть континента Южной Америки. Правильнее всего было
Первая часть нашего путешествия любого излечила бы от предвзятого представления о гаитянской флоре. Дорога пролегает по южному краю долины миль двенадцать шириной, которая отделяет северную часть острова от южного горного хребта с его узкой каймой прибрежных равнин. Раскаленная поверхность дороги представляла собой голую, неровную скалу, которая иногда сменялась длинными участками каменной россыпи. Растительность состояла из сухих, как сено, невиданных размеров кактусов, похожих на щетину кустарников и редких деревьев с почти безлистными ветками.
К счастью, ряд телефонных столбов помогал различать, в каком направлении шла дорога. Так мы ехали два часа, пока «форд» вдруг не подскочил на двенадцатифутовом ухабе, с его багажника катапультировался пятидесятигаллонный контейнер, а на Альму невесть откуда посыпалась живая домашняя птица. Тут мы решили остановиться и перекусить. Вы, конечно, понимаете, что в тропиках расписание трапез не соблюдается; наступление темноты — всего лишь незначительное неудобство, на которое обратили бы внимание только те, кто привык переодеваться к обеду. Естественно, мы углубились в колючий кустарник, так как вокруг нигде не было другой тени.
Я принялся переворачивать упавшие стволы — все подряд по укоренившейся привычке — и поразился тому, сколько всякой мелкой живности ухитряется выжить в раскаленной пустыне. Громадные волосатые пауки попадались на каждом шагу, а более мелкие выглядывали из круглых норок среди голых участков песка настолько раскаленного, что нечего было и думать печь в нем яйца — они сгорели бы. Я углядел под небольшим камнем маленького сероватого скорпиона, который тут же резво бросился наутек. Этот вид был мне незнаком, и я помчался в погоню с пинцетом в руке, но скорпион быстро юркнул под сухую корягу.
Я попытался было ее перевернуть, но она оказалась слишком тяжелой, и я уже приготовился звать на помощь Фреда, когда моя добыча внезапно выскочила обратно. Поведение было совершенно неподобающее для скорпиона, существа скрытного и любящего темноту, которое обычно из укрытия ничем не выкуришь. Но мой скорпион не стал задерживаться снаружи и, описав полукруг, снова нырнул в укрытие, так что я не успел схватить его пинцетом. Это повторялось несколько раз, но наконец, я все-таки зацепил его за хвост и сунул в пробирку.
Я решил выяснить, что помешало скорпиону намертво затаиться: было заметно, что он каждый раз выскакивает из укрытия с большой поспешностью: Я встал на колени и неосторожно заглянул под корягу, да еще ткнул туда несколько раз пинцетом. Затем произошло нечто, с чем мне еще не приходилось встречаться.
Натуралист всю свою жизнь постоянно откуда-то падает, страдает от укусов самых разных существ, теряет дорогу домой, голодает, ходит весь в царапинах и синяках. Нам это дорого обходится, и мы потом только делаем вид, что все пустяки, профессиональный риск и прочее; но я категорический противник применения ядовитых газов! Я содрогаюсь при мысли, что меня могут подвергнуть этому открыто, более того, при исполнении служебных обязанностей.
Поначалу я ничего не увидел и не почувствовал. Только понял, что не могу вздохнуть, болит грудь, и что я ужасно люблю жизнь, даже несмотря на письма из дому и на климат Британских островов. Через две-три секунды я понял, что смерть мне не грозит, а еще через несколько минут сообразил, что происходит на самом деле. Я судорожно хватал ртом воздух, кашлял, давился, задыхался и обливался потом, все у меня болело, и я ничего не видел толком; лицо и руки щипало и жгло как огнем. Какая-то жидкость концентрировалась и стекала со стекол моих очков, которые, к счастью, были у меня на носу. Кругом резко запахло уксусом. Спотыкаясь, я дотащился до коряги; дыхание стало восстанавливаться, но дышать было больно — губы и горло казались ободранными. Понадобилось еще несколько минут, чтобы я пришел в себя; и тут я заметил, что руки у меня испещрены мелкими ярко-розовыми пятнышками, а когда я осторожно поднес пальцы к лицу, то нащупал на нем несколько неправильных, похожих на волдыри, вздутий. Казалось, мир сошел с ума — я никак не мог понять, что же стряслось. (Нечто похожее произошло со мной единственный раз на Тринидаде, когда я по ошибке перерубил ствол тании.) Еще немного времени спустя я достаточно опомнился, чтобы заняться расследованием.
Воспользовавшись в качестве рычага большой веткой, я выкатил корягу из углубления, но поначалу ничего не заметил. Под ней были несколько кусков коры и пресловутые камни, покрывающие весь остров Гаити. Немного помедлив в нерешительности, я начал с превеликой осторожностью убирать эти камни, и тут на свет вылезло существо, которое я мечтал найти все долгие годы терпеливого переворачивания коряг. Это был еще один представитель арахнид, из группы, называемой Uropygi.
По цвету и поведению эти существа напоминают скорпионов, но клешни у них устроены иначе, они более приспособлены к «объятиям», чем к хватанию. На месте тонкого хвоста, заканчивающегося раздутым сегментом с загнутым «когтем», который и представляет собой «жало» скорпиона, тело уропиг несет на конце длинный, многочленистый хлыст, похожий на «усик» маленькой креветки. Собственно, этих уропиг на Гаити зовут ecrebiche-bois, то есть нечто вроде «лесных рачков», по-французски. На самом конце тела у этих существ расположены парные железы, выделяющие едкую кислоту. Тогда я еще не знал, что жидкость может выбрасываться в виде струйки пара, и до сих пор не понимаю, каким образом она направляется вперед, будто выбрызгивается из головы, а не с другого конца. Мы собрали еще четыре этих скрытных существа и решили, что пора ехать дальше.
Неожиданно нам пришлось довольно надолго задержаться в небольшом местечке Фонз-Паризьен, приютившемся между подножием горного хребта и берегом живописного озера Азуй, которое отгораживает конец долины от равнины Кюль-де-Зак, образуя естественную границу между Гаити и Санто-Доминго[1]. Дорога, ведущая из Фонз-Паризьена в Фонз-Верретт, расположенная на двести футов выше, допускала только одностороннее движение, и по ней спускался грузовик.
Кстати, Эспаньола — родина двух чрезвычайно интересных и ценных мелких млекопитающих, носящих очаровательные имена — Solenodon paradoxus и Plagiodonta. И ни одно из них я не смогу перевести на понятный язык: они относятся только к строению зубов, а обычного названия у этих зверюшек нет. На Гаити соленодона зовут «загути», а это не что иное, как неправильное произношение «агути» — название совершенно другого животного, некогда завезенного на острова Вест-Индии испанцами и предназначавшегося в пищу рабам, теперь же чрезвычайно редкого. Тем же названием — «загути» — наградили и индийскую мангусту, которую завезли сюда для борьбы с полчищами крыс на плантациях сахарного тростника. Зверек отлично справляется со своей задачей, однако уничтожает заодно и большую часть местных млекопитающих и рептилий. Я не верю, что гаитянцы — за исключением нескольких интеллигентных священников, немногих ученых и крестьян в некоторых забытых богом районах — действительно знают соленодона, хотя все они, как один, уверяют, что знают загути. Нам приносили массу этих загути, по большей части мангустов, но двое жителей принесли домашних кроликов, а один предприимчивый джентльмен явился с цесаркой в руках!
Но никто никогда не уверял, что знает плагиодонтию, и все поголовно обвиняли меня во лжи, когда я ее описывал. Это мелкий грызун, о котором ученые давно знали по находкам ископаемых зубов в пещерах. Один предприимчивый американский ученый несколько лет назад нашел живого зверька на побережье Санто-Доминго, после чего тот снова канул в небытие и ученые по-прежнему довольствуются его ископаемыми зубками.
У соленодона есть родственные виды, обитающие в горах Баяма на восточной оконечности Кубы. Эти два вида соленодона образуют уникальное маленькое семейство, совершенно изолированное от ближайших родственников — Potamogale (потамогале) в Западной Африке и Geogale (геогале) на Мадагаскаре — как с географической, так и с анатомической точки зрения. По систематике они относятся к насекомоядным (Insectivora) — зверькам вроде ежа, землеройки, крота, — к отряду, который, как винегрет, состоит из всех примитивных типов животных, уцелевших от древних эпох истории Земли. Именно по этой причине соленодонов всегда считали чрезвычайно ценными и интересными для науки зверьками. В последнее время их популярность невероятно возросла, и они даже были вовлечены в сферу международных отношений.