Карлики
Шрифт:
– А традиционными способами пробовал проверять? Пусть кто-нибудь за тобой походит, посмотрит. Потом проанализируете картинку...
– посоветовал он.
– Пробовал, разумеется, но - все чисто.
– Мне нужен был совет врача, а не следователя. И не Ларсону объяснять мне, что такое двойная слежка.
– Давай попробуем гипноз.
После случая с Берхом о гипнозе он мог бы и не заикаться. Я отказался.
– Тогда я вряд ли смогу помочь. Но анализы все же стоит сделать. Камеру слежения носишь?
– Нет, а что?
– Поноси, спокойней будет.
– Пожалуй, так и поступим...
– со вздохом согласился я.
Я сходил к себе в кабинет, забрал камеру и вернулся к Ларсону. Он помог мне установить камеру
– Так что насчет гипноза?
– спросил Ларсон после того, как мы закончили с камерой.
– Спасибо, но - в другой раз.
– Ладно, не за что, - пожал плечами Ларсон.
– Вот именно, - ляпнул я не задумываясь.
– Тебе нужно сменить обстановку, - посоветовал он мне на прощание.
У меня не было возможности пустить кого-либо по собственному следу. Доверить такое я бы смог только Берху... Ноги сами несли меня домой, но я понимал, что сейчас они слушают не меня. Назло себе я решил немного погулять по лесу. Сотня гектаров, засаженная скромными деревцами разных пород - местными и адаптированными, - вот и весь наш лес. Плодородный слой почвы на Фаоне чрезвычайно тонок, а зимой вдобавок еще и промерзает, поэтому деревья тут растут только самые неприхотливые. Высокая трава, кустарник, карликовые, в полтора метра ростом, деревья - таков обычный фаонский пейзаж. Почву для искусственного леса завозили специально, зато и деревья выросли, по фаонским меркам, просто гигантские - метра на три с половиной, а то и на все четыре. Но до парка возле Института антропоморфологии нашему лесу еще расти и расти.
Принято говорить, что времен года на Фаоне всего два: одно - сухое, другое - холодное. Названия даны от противного - сухое, потому что не влажное, а холодное... хотел бы я посмотреть на того, кто назовет его теплым. При этом в холодный период влаги не больше, чем в сухой, а последний лишь немногим теплее первого. Но никто не запрещает пользоваться и обычными, земными названиями: зима, лето, весна, осень... И теперь, в начале сентября по синхронизированному времени, так уж совпало, что зима втихомолку вытесняла осень, и даже днем стали случаться заморозки.
Натянув капюшон, как пещерный гомоид, то бишь гном, я пересек стоянку флаеров, прошел вдоль опушки до прямой, как стрела, главной аллеи. По ней можно дойти до самого озера, что я и сделал. Главная аллея, в отличие от остальных дорожек, присыпана мелким оранжевым гравием. Другие дорожки попросту протоптали любители утреннего и вечернего бега. Шел пятый час вечера и вечерние бегуны еще не появились. Гравий кое-где поистерся и выступила земля, утрамбованная, жесткая, она приобрела бледно-оранжевый оттенок. С наступлением холодов в трещинках на земле появился лед. Интересно, откуда берется лед, если воды там никогда не было? А воды в трещинах я отродясь не видел.
Свернув с аллеи, я принялся бродить не разбирая дороги. Я то шел, нарочно громко хрустя сухими ветками, то резко останавливался и прислушивался - не хрустит ли кто вслед за мной. Но осторожный преследователь (если он был) внимательно следил куда ступить и ничем себя не выдал. Я вернулся на главную аллею и пошел по направлению к зданию Редакции. Осенью и весной, незадолго перед закатом, есть такой момент, когда солнце, уже совсем было скрывшееся за Верхушками деревьев, внезапно появляется в западном конце аллеи, чтобы ненадолго осветить целиком всю аллею (ее оранжевый цвет тут как нельзя кстати) и увидеть свое отражение в зеркальных стеклах. Я все еще шел в сторону здания, как вдруг увидел перед собою свою собственную тень - и без того длинная, она была бы еще длинней, если бы не серый портал Редакции. Я обернулся, чтобы проводить глазами заходящее солнце, постоял так несколько минут и, когда солнце окончательно спряталось за деревьями, я почувствовал, как неожиданно хмуро и неуютно стало вокруг. Вдалеке от меня, ближе к противоположному концу аллеи я заметил несколько фигур - появились первые вечерние бегуны. Но одна фигура стояла неподвижно. Разглядеть мне удалось немногое: стоявший был скорее мужчиной (или, в крайнем случае, гомоидом), но не женщиной; он стоял лицом ко мне. Трудно сказать, был ли он там все то время, что я наблюдал за солнцем, или появился из леса, лишь когда исчезли длинные тени, способные, как круги на воде, выдать мне его местонахождение. Мы стояли и смотрели друг на друга, а моя камера смотрела в прямо противоположном направлении. Я развернулся и неторопливым шагом направился к восточной опушке леса. Чтобы было легче вертеть головой, я снял капюшон. Бегуны меня догоняли; мне стоило больших усилий не оборачиваться, через минуту они меня обогнали мужчина и женщина в спортивных костюмах - по-моему, наши сотрудники, но из другого отдела. В конце аллеи я Обернулся - все чисто, никого нет. Дошел до стоянки флаеров, отыскал свой, забрался в него и велел везти меня домой.
Лишь когда входная дверь захлопнулась у меня за спиной, я перевел дух.
– Ужинать будешь?
– спросила Татьяна. Есть мне хотелось меньше всего. Я ответил, что поем попозже.
– Как знаешь, - ответила Татьяна.
– Смотри, а то остынет, - добавила она, потом спросила: - Что, с Шефом поругался?
Наверное, до сего дня я отказывался от ужина только после перепалок с Шефом.
– Нет, не поругался, все нормально. Ты извини, мне нужно немного поработать...
– сказал я. Татьяна, ничего не ответив, ушла в другую комнату.
Запись визора пришлось просматривать в замедленном режиме - картинка так тряслась, что при обычной скорости ничего, кроме мешанины из деревьев, дорожек, окон Редакции и облаков, рассмотреть было невозможно. Никто меня не преследовал. Наконец я добрался и до захода солнца. Когда оно только появилось в главной аллее, сама аллея была пуста. Затем я разворачиваюсь, чтобы полюбоваться закатом, и камера, скользнув по деревьям, упирается в здание. Опять ничего интересного. Я снова разворачиваюсь. Появляются бегуны. Точно, так и есть: мужчина и девушка работают в Отделе Стратегического Планирования - предсказаниями занимаются, в общем. Их имен я либо не знаю, либо не помню. Неподвижного незнакомца из-за них не видно. Вот коллеги меня обгоняют, и стала видна маленькая фигурка в противоположном конце аллеи. Фигурка двигалась к озеру и поэтому видна была со спины. Я остановил кадр и начал увеличивать изображение. Оно вышло довольно смазанным. Несомненно, это мужчина - средний рост, темно-русые волосы, черная куртка с откинутым капюшоном, похожая на мою, - это все, что я разглядел. Позвонил Яне.
– Все работаешь?
– удивился я.
– Угу, а ты все болеешь?
– точно так же спросила она меня.
– Нет, уже нет, сегодня вот с Шефом довелось пообщаться...
– А почему ко мне не заглянул?
– обиженно поинтересовалась Яна.
Она была права - надо было заглянуть к ней в "шкаф" - так мы прозвали Янин кабинет. Мало того, что размером он - с душевую кабину, так туда еще и аппаратуры всякой битком набили. Поэтому работать экспертом по информационным системам у нас в Отделе могла бы только миниатюрная женщина - такая, как Яна. Мы подозревали, что Шеф взял ее на работу исключительно исходя из ее габаритов - все остальные претенденты и претендентки были покрупнее.
– Виноват - исправлюсь, - ответил я и попросил: - Яна, взгляни, пожалуйста, на ту запись, что я сейчас тебе перешлю. На ней есть один тип он появляется сразу после тех двоих из Стратегического Планирования, про которых ты говорила, что они не только вместе бегают по вечерам, но и...
– Поняла, поняла...
– Яна догадалась, о ком я говорю.
– Хорошо, присылай скорее, а то я уже домой собралась.
– Кто тебя там ждет?
– полез я не в свое дело, о чем мне тут же напомнили: