Карлики

Пинтер Гарольд

Она слушала.

Признав возможность загнивания союза изнутри, он перешел к вопросу о неблагоприятных внешних воздействиях. Он убежден, что внешних факторов опасаться не следует, любой из них может быть безболезненно воспринят и поглощен. Например, в данный момент Вирджиния воздействует на одного из них: на него самого. Если исходить из допущения, что на него лично она воздействует положительно, то и он сам сможет сделать больше для их новой церкви. С другой стороны, если предположить, что ее воздействие является отрицательным, неблаготворным, другие члены их ордена все равно выполнят свои обязательства перед ним, войдя в его положение и проявив сознательность. Проблемы, безусловно, могут возникнуть в том случае, если внешнее воздействие сомнительного или отрицательного свойства будет оказано на Лена одним образом, а на Марка – другим и вследствие этого между членами союза возникнут дополнительные разногласия, способные

испортить их отношения и поколебать еще не устоявшееся единство. Им придется рассмотреть вопрос приоритетной ценности: что важнее – конфликт с отстаиванием собственной точки зрения или союз на основе компромисса. В таком случае их новая церковь либо выстоит и укрепится в своем нарождающемся величии, либо им придется разделить общее имущество и разойтись по домам.

День клонился к вечеру, сумерки сгущались, она перебралась в кресло и продолжала слушать, тени в комнате удлинились – словно потянулись к ней, как и слова, которые он произносил, сидя на кровати с сигаретой в зубах.

Пустота и шарлатанство – этого с него хватит, этим он сыт по горло. Жизнь, которую он вел раньше, привела его к кризису. Время, проведенное в лоне англиканской церкви, оказалось потраченным напрасно. Он сам завел себя в мир ложных иллюзий. То, что он считал позитивистским познанием мира, оказалось промывкой мозгов и возделыванием непаханой земли ради кого-то другого, а не самого себя. В общем, силы были потрачены впустую, а благостного их восполнения не произошло. Потенциальные возможности его разума на глазах становились все более эфемерными, душа застаивалась, возможность реализации накопленного потенциала казалась все призрачнее. Говоря начистоту, он вообще мало чего добился, потратив при этом немало собственных ресурсов. Настало время переходить к активным действиям. Однако следовало признать, что направление этих действий для него предопределено, и по всему выходило, что придется прибегать к самым радикальным мерам. Язву, расползавшуюся по телу, нужно было выжигать до самой глубины, до кости. Выполнить задуманное можно только уничтожив часть самого себя. В этом он был заранее согласен с основной доктриной англиканской церкви, вот только пребывание в ее лоне требовало слишком большого терпения, которого у него уже не осталось. Эта церковь погрязла в мелочах и забыла о главном предназначении. Чего только стоит, например, само их представление о Боге. Это же дерзость, святотатство, подмена понятий Творца и сотворенных им чад. Эти чада выставили Бога в приемную и велели ему подождать. На Бога они смотрят как на плод их собственной деятельности, на удобную в обиходе вещь. Совет директоров фирмы состоит из людей, а Бог у них так, на посылках. Бог делает всю черную работу, а они пилят между собой прибыль. На последнем собрании общины он встал и поставил вопрос ребром: где этот ваш Бог? Выньте да положьте его мне прямо на стол, давайте посмотрим на него вместе. А еще лучше позовите мясника, и пусть он отрубит каждому по кусочку. Ощущение было такое, будто в зале бомба взорвалась. Да что с них взять, ведь это такие люди, что, даже откройся перед ними врата в Царствие Небесное, ничего, кроме сквозняка, не почувствуют.

В сгустившемся полумраке она сидела неподвижно. Пит придвинулся ближе к ней.

Все то же самое относится и к поэтам. Их творчество само по себе – преступное вероотступничество. Он непременно должен обратить ее внимание на тот факт, что акт письма является актом посвящения себя самому себе. Следовательно, здесь особенно остро встает вопрос морали. Подписываясь под очередным произведением, поэты всякий раз подписывают себе гарантированный смертный приговор. Их работа является не самовыражением, а самосозиданием. А значит, все созданное в ходе этого процесса является не истиной, а ложью. Всякое написанное ими стихотворение значит не больше, чем посмертное испускание газов остывающим телом. Творчество – это труд покойника, который может произвести на свет только другого покойника, воссоздав его по своему образу и подобию. Творчество ради творчества – это сотрясение основ, профанация и поругание писательского труда, несомненно имеющего определенную ценность при наличии активного, сознательного целеполагания у пишущего. Писать в вакууме, писать, чтобы писать, – вот она, роковая ошибка любого творческого человека. Творчество должно быть утилитарным и целенаправленным, как работа повара. Чего ради готовить пудинг, если ты не собираешься его есть? Так и писательское дело. Вместо умерщвления самого себя в собственных произведениях писатель может информировать, просвещать, возможно, в чем-то даже менять людей к лучшему. Человек, может быть, и является ошибкой Творца, но, тем не менее, в данный момент он является весьма значительным и часто даже определяющим фактором в созданном мире. Люди имеют ценность в связи с тем, что являются постоянным напоминанием о том, что

человек живет не среди живых людей, а в музее восковых фигур. Каждым написанным словом они лишь усугубляют свое грехопадение.

Стемнело. Вирджиния встала и поставила чайник на газ. Позже они вышли из дома и прогулялись по набережной Ли.

Глава девятая

Прогуливаясь, Пит забрел на Триднидл-стрит, посмотрел, удивленно моргая, на серую стену углового здания и остановился. Он поглядел вверх. Банк Вальпараисо. Наверняка банк Вальпараисо. Здание без кирпичей. Чистая геометрия, без единого кирпича. Акт веры. Чистый, как краска. До самого верха с фасада и с обратной стороны. Геометрические разговоры с солнцем. Косой луч на святом распятии. Загнанный в угол солнечный угол. Солнце, превращенное в коммерцию. Легко и быстро низведенное и профанированное божество. Не позволяй обманывать себя обманчивым мыслям. Пневмонически неуместные замечания. Переизбыток товаров на рынке. Хуже, чем описательное спряжение. Но солнце всех форм и размеров. От этого только хуже. Диалог на крышах. Монологоязык. Что это? Диэдр – двугранный угол? Кто наплевал на многогранник? Киньте мне математический мяч. Я склонен в это поверить. Он прислонился к стене.

Закури, и сойдешь за нормального человека. Знамя банка Вальпараисо на флагштоке напряглось и стремительно сползло на землю. Вдыхая сигаретный дым, Пит смотрел на столпотворение машин, на решетку ограды, на растворяющиеся в полуденном мареве силуэты людей; на фигуры, идущие, ходящие и проходящие мимо него; стрекочущая швейная машинка солнечной улицы. Быстрая черная рука на ходу толкнула его, проносясь мимо. Смотри. Да. Льняная веревка и сургуч. Щенок в слишком тугом ошейнике. Очень легкий. Нетвердо стоящий на мячах собственных ног. Правители нации. Внутренняя история. Масоны и миротворцы. Ценные советы небрежно, походя. У тебя все будет хорошо. Даже еще лучше. Пароль и хороший джин. Ваше имя и номер? Вот, пожалуйста. Стоя прислонившись к стене, он смотрел на проходящую мимо улицу. Точно подобранные друг к другу здания, обычно наклоненные вперед к середине улицы, все как одно подались назад. Они зависли, замерли между солнцем и солнцем.

Скоро время сиесты. Растянуться в саду на крыше и позагорать. Чай с лимоном и сетка-балдахин. В тени старой яблони. Не на сквозняке. Сожми зубы и переверни земной шар.

Сотни окон, и ни в одном ни единого лица. День не существует. Работа под землей. С работой нужно дружить. Восемь часов в день, и дня не остается. Мир работы. Мир, где я работаю и который пересекаю. В какую сторону? Кто сказал, тот говорил. Не верьте ни единому слову. Пит повернулся и взглянул вверх. Окна банка Вальпараисо подмигнули ему безымянной вспышкой.

Сверкать от больших пальцев ног до ушей. Все сделано кем-то безымянным. Все зависит от того, есть ли у вас нужные инструменты. Работы хватит на всех. Но без милости Божией никто ее не получит. Заруби это себе на носу. Повторяй это каждый день в любую погоду. Здание всколыхнулось, за ним другое, и следующее, вдоль всей улицы Триднидл-стрит.

Это еще что такое? Гордо шествуя. Скажет ли она «нет»? Посмотри на эти бедра. Ну и ну. Полцарства за эти ноги. Отдам все, дайте две. Ну и ну Она точно знает толк в верховой езде. Так и проскачет до самого Долстона. Даже не сомневайся. Я там уже бывал. Оставили у входной двери. Как сушеную селедку, без икры и молок.

– Питер Кокс! Бог ты мой!

Возмездие.

– Ну, ну, ну!

– Дерек! – поздоровался Пит, протягивая руку. – Ну-ну.

– Ага, попался, – сияя воскликнул Дерек, протягивая руку, – ну-ну!

– Ну, – улыбнулся Пит. – Как тебя сюда занесло?

– Я тут работаю, – засмеялся Дерек с сияющим лицом.

– Ну да? – сказал Пит. – В жизни бы не подумал. И я тоже.

– Да ты что? – все так же сияя улыбкой, сказал Дерек. – Я бы тоже ни за что не подумал. Ну, ну, ну! А где?

– Где? – сказал Пит. – А, у «Доббина и Лэве-ра». Тут, за углом.

– Так мы соседи! – пророкотал Дерек, улыбаясь так широко, что казалось, его лицо растянется на ширину плеч.

– Ну! – сказал Пит. – Ну, ну, ну.

– А ты отлично вьглядишь, – сказал Дерек, судя по изменившемуся выражению лица, о чем-то задумавшись. – Ничуть не изменился. Все те же вьющиеся волосы, а? Как дела-то? Работа хорошая?

– О, – выдавил Пит, пожав плечами, – она… понимаешь… не… плохая… Дерек, старик.

– Ну и дела! – воскликнул Дерек, чье лицо на глазах тускнело. – Мы ведь, наверное, года три не виделись! А до того не виделись со школы.

– Да, – сказал Пит, – надо же, сколько времени прошло.

– Боже мой! – прохрипел Дерек, на лице которого, казалось, вот-вот выступит пена. – Лет сто не виделись! А что ты сейчас делаешь? У тебя обед?

– Ну да, – выдохнул Пит, – типа того. Более или менее.

– Вот ведь повезло! – сияя как ошпаренный, провыл Дерек. – Как насчет выпить?