Карлики
Шрифт:
– Да уж, тут ошибиться нельзя, – сказал Марк.
– Не знаю, – сказал Пит. – Не уверен я, что мы поняли друг друга и выработали общую точку зрения, Марк.
– Ты хочешь сказать, что мы, возможно, говорим о разных вещах?
– Вот именно. Речь о том, какой именно мир и какую систему координат ты имеешь в виду.
– Какой мир? Мир во всем его многообразии, насколько ты сможешь его прочухать. Назад и вперед, внутри и снаружи.
– Да, но иногда мне кажется, что ты забываешь прочухать кое-что важное прямо у себя перед носом. Соображаешь,
– Я считаю, что могу прочухать любую твою мудрость, как бы хитро ты ее ни преподнес.
– Ну знаешь, Марк, если уж говорить начистоту, по-моему, ты вообще слишком мало внимания уделяешь тому, что происходит вокруг тебя.
– А, понял, ты о газетных заголовках.
– Вовсе не только об этом. Каждый из нас – субъект того, что происходит вокруг нас, все мы зависим от этого, от этого может зависеть даже сам факт нашего существования. Я просто ума не приложу, как тебе удается оставаться в стороне. Ты живешь в обществе, что-то берешь от него, но не выполняешь свои обязательства перед ним.
– Ты имеешь в виду мир автобусных билетов.
– Хорошо. Ты сам назвал эту тему. Если у тебя в кармане пара пенсов, ты платишь за проезд. Но, с моей точки зрения, ты воспринимаешь этот двухпенсовик, а если шире – то и саму поездку, и всю систему городского транспорта, как нечто само собой разумеющееся, положенное тебе изначально, по праву, данному самим Господом Богом. Tы платишь за проезд, но внутренне даже не задумываешься о том, что такое этот двухпенсовик и сколько на самом деле стоит поездка. Мысленно ты едешь бесплатно. Ты не способен в полной мере осознать, что любые деньги, пусть даже мелочь, – это работа в поте лица, а транспортная система – тем более работа в поте лица.
– Да, я – задолженность в мировом банковском балансе.
– Ты не просто задолженность, – засмеялся Пит, – ты галлюцинация хренова! Иногда я даже сомневаюсь, существуешь ли ты вообще.
– Но ты уверен, что если уж я существую, то как паразит, – сказал Марк.
– Ну, не совсем.
– Паразит, – сказал Марк, вставая. – Но определение неточное. Я ведь не живу за счет чьих-то сбережений или заработков. Я ничего не беру из общей кассы. Ко всем этим кассам я не испытываю ничего, кроме презрения. Меня не волнуют стандарты, предлагаемые обществом. Я живу так, как мне хочется, делаю, что моя левая нога захочет, вот и все. Вполне возможно, что наши жизненные пути не совпадают и мой жизненный путь, может, вообще не совпадает ни с чьим другим, ну так и что? Я не стремлюсь жить по высоким стандартам. Они ко мне неприменимы. Мы с ними не уживаемся.
– В этом-то и дело, – сказал Пит. – Я обвиняю тебя в том, что ты проводишь операцию над жизнью, а не живешь в ней.
– Если я и живу как сутенер, – сказал Марк, – то сутенер для самого себя. Больше я ничей не сутенер, не живу ни за чей счет. Я живу и действую внутри моей собственной жизни.
– Нельзя же всю жизнь прожить, засунув себя в пробирку для опыта.
– Ты уклоняешься от
– Марк, главная опасность, которая тебе грозит, состоит в том, что со временем ты превратишься из субъекта в восприятие самого себя.
– Ни за что, старик, по крайней мере пока у меня есть мой мужской агрегат.
– Он тебя не спасет. Рано или поздно он заржавеет, и хорошо, если вообще не отвалится.
– Я его отлично смазываю.
– Слушай. Давай начнем с малого. Я вижу, ты взял за правило брать отгулы и уходить в отпуск, когда захочется.
– Ну и что, я же беру их за свой счет. То есть просто трачу свои деньги. А термин «отпуск» в данном контексте вообще неуместен. Ты специально его используешь, чтобы подчеркнуть, что я живу не так, как предписано вашими правилами. Но своих-то собственных правил я не нарушаю.
– А что, – сказал Пит, – может быть, в этом есть доля истины. Я же сразу сказал: ты и есть эффективная идея.
Он передал Марку сигарету и чиркнул о коробок спичкой.
– Ты одного во мне не понимаешь, – сказал Марк, – у меня действительно нет никаких амбиций в жизни.
Пит взглянул на него.
– Ага, – сказал он. – Понятно.
– Послушайте, – выпалил вдруг Марк. – Настало время, ребята, мне кое в чем признаться – для вашего же блага.
– Что еще?
– Вы в курсе, что я родился уже обрезанным?
– Чего?!
– Тот чувак, которого родители вызвали, чтобы это сделать, чуть не бросил свой резак и прочее барахло, когда меня увидел. Пришлось налить ему двойную порцию бренди за счет нашей лавочки. Он подумал, что я новый Мессия.
– А что, – спросил Лен, – признавайся, это правда?
Позже они вышли из дома и, прогулявшись вокруг пруда, направились в кафе «Лебедь», чтобы встретиться с Вирджинией. Она уже была там и сидела за столиком в углу.
– Ну, – сказал Пит, когда они, взяв чай, подсели к ней, – как там Мэри?
– Очень неплохо, – сказала Вирджиния.
– Мэри Саксон? – сказал Марк. – Чем она теперь занимается?
– Большую часть времени проводит в Сохо, – сказал Пит. – Гуляет и танцует с каждым встречным-поперечным.
– Она до сих пор в меня влюблена?
– Об этом она ничего не говорила, – сказала Вирджиния.
– Когда-то она была от меня просто без ума, – сказал Марк.
– Это ведь та самая, – уточнил Пит, – которой ты как-то раз заехал кулаком в ухо?
– Нет. Та была Рита.
– А, ну да. Рита.
– Это еще что за история? – спросил Лен.
– Она потащила его в сад, – засмеялся Пит, – или еще куда-то, вот он и решил дать ей зуботычину.
– Ну, не совсем так дело было, – сказал Марк. – Но в любом случае она сама напросилась. Это был самый большой сюрприз в ее жизни. Я-то ни о чем не жалею. Преподал ей урок уважения к окружающим. Слушай, Лен. Нечего на меня так смотреть. Ты же эту девчонку не знал. Уверяю тебя, у меня просто выбора не было. Ну да ладно, а Мэри, значит, больше меня не любит?