Кармелита. Наследники: игры на вылет
Шрифт:
– Короче, запоминай, пока я здесь: мы просто трахались. Ничего больше. Трахались. Я не собираюсь быть с тобой. Мы никто друг другу...
– Ты же сказал, что мы знакомые, – перебила Крылова, поняв, что поторопилась. – Да и вообще, почему ты не рассматриваешь меня как друга?! Твои цыгане могут увидеть нас вместе и тогда…
– Ага! – воскликнул парень. – Ты теперь меня шантажировать будешь?!
– Нет, не буду. Если не вынудишь.
– Надо выпить! – констатировал Лев.
– Это всё, что ты можешь сказать? – у Зоры упала челюсть.
– А ты ждала хвалебных
– Нет, но…
– Знай, где тебе место, женщина! – Лев дал знать, что продолжать разговор он не намерен.
– Ты мне напоминаешь одного старого знакомого, который как-то раз пошел…
– Прибереги свои бабские истории для Кирюхи, – он отмахнулся и зашагал вперед. – А меня этим грузить не советую!
Саппоро знал все ночные забегаловки неподалеку от табора. Рост населения родил предложение. Если Лев хотел выпить, то он шел в бар «Светлячок». Его там давно принимали как родного. А вот с чего эта зараза взяла, что может пойти с ним – непонятно!
– Ты что, за мной тащишься?! – фыркнул он.
– Вовсе нет! – отрезала Зора, хотя она давно решила, что надоедать ему своим обществом – единственный шанс заставить его изменить решение относительно их дальнейших отношений. Не мытьем, так катаньем.
В маленьком баре было на удивление уютно. И народу не так много. Судя по всему, крепкие напитки после полуночи были запрещены, так как ни одного пьяного Зора не заметила.
Лев прошел к барной стойке и хлопнул бармена по плечу, крикнув ему что-то. Тот закивал и удалился в свои задворки.
Крылова неловко остановилась в дверях. Она не была уверена, что ей здесь место. Парочка танцовщиц в нижнем белье окинули её презрительными взглядами, но быстро переключились на нового постояльца. Саппоро был абсолютно не против! Кто бы сомневался! Зора разозлилась.
Глеб старался не шуметь. Всё же место, куда он вошел, не потерпело бы безалаберности. Больным нужен покой. В дверях Хабарова встретил врач. Обычный невысокий мужичок с бородкой, спрятанной за белоснежной повязкой.
– Я, так понимаю, что вы сын Сергея Витальевича? – врач говорил в нос. Может, эпидемия у них какая или он только с операции. – Надеюсь, вы понимаете, что мы всего лишь доктора, а не боги?
– Да, конечно. – Глебу эти слова дались с большим трудом. Он всегда верил во всемогущую силу платной медицины. – Но у вас же лучшая клиника…
– Молодой человек, у вашего отца острая почечная недостаточность. Мы бессильны. Мы можем только облегчить его участь…
Глеб замер. Сердце пропустило удар. Ему только что сказали, что его отец умирает. И самое ужасное в этом то, что он умрет. Умрет. Вопрос, сколько ещё осталось?
– К нему можно? – парень посмотрел в глаза врачу. С мольбой. С диким безмолвным воплем. С просьбой дать шанс. – Сейчас?
– Да, можно, – медик стащил повязку. У него была длинная рыжая вьющаяся борода. Надо же. – При условии, что вы не станете говорить о чем-либо, что могло бы расстроить больного. Идет?
Глеб проследовал за врачом по темному коридору до последней палаты интенсивной терапии, куда перевели Хабарова несколько часов назад.
– Ваш сын здесь, – негромко произнес врач, толкая не решающегося войти внутрь Глеба. – Даю десять минут. Простите, но больше нельзя.
– Хорошо. – Сергей повернул голову. Его взгляд встретился с растерянным взглядом сына. – Постараемся уложиться.
Глеб прошел к кровати отца так, словно он пятилетний ребенок, разбивший окно и знающий, что родителю придется платить штраф. Молодой человек почувствовал себя виноватым, увидев вокруг койки несколько громоздких аппаратов для дыхания и для равновесия ритма. Как же коротка гребаная жизнь!
Несколько недель назад, когда они с отцом в последний (получается, что в последний) раз были на рыбалке, Глеб и предположить не мог, что всё закончится так. Почему каждый понимает, как много он не успел сказать родному человеку только тогда, когда ничего нельзя изменить?
Хабаров, может и не был идеальным родителем, но Глеб всегда гордился своим отцом и знал, что в любой ситуации сможет положиться на него. Кекса охватывал панический страх перед одиночеством. Парень желал себе немного другой судьбы.
После развода родителей, он надеялся, что отец заберет его к себе официально. Этого не произошло. Глебу было десять. Хабаров тщательно скрывал разрыв и даже ночевал дома. Потом он собрался и, бросив сыну «Выше нос, чертяка!», ушел… Фамильный особняк Хабарова был продан. Для ребенка подобное стало шоком. Он принял всё на свой счет. Правда, у Сергея хватило ума сразу объяснить, что так бывает со всеми. Другое дело, что Глебка тогда в силу возраста, может, не мог понять всего.
Олигарх не отказывался помогать сыну и даже Регине. Он честно платил огромные суммы алиментов и купил бывшей супруге небольшую квартирку в центре, а сам переехал за город в новый особняк. При дележке имущества Регине досталась ещё и машина, а так же несколько мелких торговых точек. Сергей не был жмотом – он отдал всё, что ему мешало. Для такой бабы, как Регина, это было просто подарком судьбы. Она не умела это ценить. Никогда.
Каждую неделю оба выходных Глеб проводил с отцом. Постепенно мальчишка привык к тому, что у него два дома. Папин и мамин. Правда, второй дом очень скоро перестал таковым быть – Регина нашла себе сожителя. Деньги, выделяемые для Глеба, пошли в другое русло. Мамаша покупала себе безделушки и нисколько не стыдилась этого. Впрочем, подростку-Глебу тогда и не нужны были эти купюры. Тем более что Хабаров предусмотрительно завел парню личный счет.
– Чего стоишь, как истукан? – Сергей чуть приподнялся на локтях. – Садись.
– Пап, я…
– Глеб, позволь мне начать, – больной стал серьезным. – Мы сейчас не будем говорить о том, почему всё так несправедливо или где есть хорошо, ладно? Я хочу с тобой поговорить о другом. О том, кем станешь ты, когда не станет меня…
– Если ты о своем наследстве, то мне ничего не надо, – буркнул Глеб, опуская глаза. – Папа, я не смогу быть наследником.
– Но ты уже наследник, – улыбнулся по-доброму Хабаров. – Надеюсь, что карточную сумму ты ещё не разбазарил?