Карта костей
Шрифт:
Воительница, глядя на него сверху вниз, коротко кивнула. Он вернулся к лошади, которую придерживал солдат, и запрыгнул в седло.
— Думали, мы приедем сюда испуганными? — поинтересовалась Воительница. — Только потому что вам удалось отбить эту дыру? Неужели надеялись на мои извинения и приятную беседу о том, как мы все дальше заживем по вашим правилам? — Она повернула лошадь. — Вам не под силу нас остановить. Вам даже не под силу осознать, на что мы способны.
Я пустила коня вперед. Дудочник успел схватить мои вожжи и дернул обратно. Скакун резко замер, и я
— Ты сказал, что нет на этой земле места, где мы будем от вас свободны. Так вот, от нас вы тоже не избавитесь. Все ваше коварство и насилие проистекает из того, что ты и тебе подобные слишком трусливы, чтобы признать: мы такие же, как вы. И даже больше: мы — неотъемлемая часть вас.
Воительница изогнула бровь:
— Вы — наш побочный продукт. И только.
Она ускакала. Зак на мгновение задержал на мне взгляд, затем развернул лошадь и присоединился к остальным на дороге. Сундук остался на земле — открытый, пустой; головы скульптур глядели в небо, с которого на них сыпался снег.
Передав лошадей солдатам у ворот, я отправилась к Эльзе.
— Нам нужно вернуться к остальным, — сказала Зои, спеша за мной по улице к приюту. — Нужно обсудить, какой следующий шаг сделает Синедрион и что предпринять нам. К тому же тебе опасно бродить тут в одиночку.
— Если хочешь — возвращайся, но обсуждать здесь нечего. Зак и Воительница хотят, чтобы мы испугались и перессорились. Хотят отвратить нас от поисков Далекого края и документов из Ковчега. Заставить сомневаться в наших силах. Я отказываюсь это делать.
Мы свернули за угол на улицу Эльзы. На снегу отпечатались следы, но мы никого не увидели. Кто-то в узком домишке слева захлопнул ставень, когда мы проходили мимо.
Приют, самое большое здание на улице, все еще стоял, но передняя дверь исчезла, а ставни были разбиты. Зои осталась охранять вход, я прошла внутрь.
Я двигалась по коридору, зовя Эльзу. Та нашлась на кухне — стояла на коленях, перебирая осколки посуды.
— Они тут все разгромили, когда мы пытались помешать им забрать детей, — пожаловалась Эльза. — Столько всего случилось, что у меня не нашлось времени прибраться.
За ней я видела двор, свалку сломанного дерева: обломки ставней, стульев и столов. В углу, где мебель скинули в одну кучу и подожгли, чернели обугленные доски, припорошенные снегом. От пожара закоптились одна стена и половина потолка.
— На сегодня ты сделала достаточно, — сказала я Эльзе, махнув рукой на беспорядок. — Оставь. Тебе нужно отдохнуть.
— Наоборот, лучше не приседать. — Она не подняла на меня глаз.
Я вспомнила ее слова о том, что на ложь больше нет времени. И поэтому не стала ходить вокруг да около:
— Ты никогда не рассказывала, как умер твой муж.
Она медленно разогнулась, держа руки на пояснице, словно женщина в положении:
— Слишком опасно было о таком говорить. Нам следовало думать о детях.
И, не поднимая глаз, принялась заметать черепки в кучу. Керамические обломки громко царапали каменные плиты. Время от времени Эльза натыкалась на сколотую, но уцелевшую миску или чашку и наклонялась, чтобы осторожно отставить ее в сторону.
— Для кого все это? — Я отобрала у нее щербатую кружку. — Они не вернутся.
— Появятся новые дети, — ответила она, продолжая подметать.
— Думаешь, альфы теперь принесут их сюда? Это война, Эльза. Их всех новорожденными поместят в баки, если мы не победим Синедрион.
Ни слова в ответ, лишь скрип черепков по полу и шарканье метлы.
— Ты не рассказывала о муже, потому что не хотела подвергать риску детей. А теперь оглянись. — Я обвела рукой пустой двор, указала на сбитые с петель ставни. — Детей больше нет. Их утопили. Некого защищать.
Она выронила метлу. Ручка грохнулась об пол, Эльза наконец на меня посмотрела.
— Его забрали. — После того, как она целый день рыдала, ее голос звучал так же грубо, как скрип разбитой керамики о камень. — Ты уже сама, наверное, догадалась. За ним пришли ночью, четыре года назад. Увели Джо, перевернули все вверх дном, распороли каждый матрас, каждую подушку в спальне детей. Заглянули в каждый горшок на кухне.
— Нашли, что искали?
— Если и так, я не видела. Они просто ушли. Ни слова мне не сказали, даже когда я вопила, требуя ответить, куда его забирают и за что. — Она фыркнула. — Иногда в голове застревают очень странные вещи. Вспоминая ту ночь, я отчетливо вижу, что своим криком очень испугала детей. Они привыкли, что солдаты нас притесняют, знали, что ничего хорошего от людей в красных плащах ждать не стоит. Именно я по недомыслию напугала детей. Нина старалась их успокоить, но я не унималась. — Она посмотрела на сложенные между коленями ладони.
— Виновата не ты, а солдаты, — сказала я. — Они забрали твоего мужа и разгромили твой дом.
— Знаю. — Она подняла голову. — И знала, что если Джо заберут, ему конец. Так оно и вышло.
— Откуда ты знаешь?
— Я ждала новостей неделями. Ходила в контору мытарей. Солдаты не дали мне даже не крыльцо подняться. Ни слова не ответили. В конце концов я оставила детей на Нину и отправилась в деревню близнеца Джо. Это далеко, на западном побережье. Я шла три недели. Через земли альф оказалось непросто пробраться. И не думай попроситься переночевать, даже в сарае. Не раз и не два приходилось бежать от толпы, забрасывающей меня камнями. Но ты-то меня знаешь. — Она усмехнулась, хотя трудно было отличить смех от всхлипа. — Меня так просто не сломишь.
Я попыталась представить, каково ей было в поисках ответа добираться до деревни альф на увечных ногах.
— Естественно, я ни разу не видела близнеца Джо, знала только имя и название их родной деревни. Я даже не знала, там ли его сестра до тех пор. — Эльза выглянула в окно. — Хотя она действительно была там. Двумя метрами ниже деревенской лужайки. На могиле — цветы, красивое надгробие, все как положено.
Эльзе не выдали тело мужа, чтобы похоронить. Я снова подумала о Кипе, его теле на полу в башне.