Картины из истории народа чешского. Том 1
Шрифт:
Навалявшись у костров, наевшись до отвала, упившись весельем, как пьяницы вином, кинулись солдаты в воду, окунуться в прохладные струи. Высоко взметнулись брызги, волны хлынули на низкий берег, побелела от пены река, в водяных каплях заиграли все цвета радуги.
Пока императорское войско предавалось развлечениям, развалясь частью в воде, частью за обильной едой, приблизились отряды Болеслава II, неотступно следовавшие за победителями. Чехи долго воздерживались от битвы, долго отступали, долго, уподобившись лесной чаще, не колышимой ни дуновением ветерка, лежали на опушке; но теперь, когда немецкие копья воткнуты в землю и брошены мечи, дал Болеслав
Вот разбегаются чехи, мчатся со склонов холмов, устремляясь в речную пойму.
Первая шеренга, выпустив стрелы, бросается в сторону, открывая путь второй.
Третья же, размахивая копьями, рассеивается, преследуя тех немцев, что пытаются добежать до брошенного оружия.
А за третьей шеренгой накатывается новая и еще новая, но той уже некого бить: неприятель порублен.
Быстротечной была эта сеча. Так мало времени потребовалось, чтобы погубить силу войска. Сколь краткий миг занимает путь от земной жизни к смерти!
После такого жестокого разгрома врага армия Болеслава перешла границу и достигла города под названием Жичь. Здесь была резиденция епископа, который препятствовал замыслам чешского князя и выступал против него в советах. Болеслав приказал ударить на Жичь и взял ее.
Но когда чешское войско только еще добывало стены города и взламывало ворота, с другой стороны близился к Жичи епископ Детмар. Он ехал, опустив голову и не глядя вокруг, а нищий монах вел его кобылу под уздцы. Монах служил епископу вместо проводника, который умер от раны, полученной в лесу.
С того момента, как епископ покинул Прагу, он подвергался одним лишь невзгодам и страданиям. Несколько человек из его свиты умерли, двое были убиты, и в довершение всех бед случилась еще неприятность: его лошадь, такая смирная, единственная годившаяся для того, чтобы нести столь неопытного седока, пала от истощения. Епископу пришлось пересесть на норовистую, плохо объезженную кобылу.
Примерно в двух переходах от Жичи епископ стал расспрашивать монаха о Жичском епископе. Детмар опасался, что будет плохо принят: ведь сам он должен был занять более высокое место, чем тот; между тем ехал-то он из Чехии и, следовательно, считался сторонником Болеслава, а это могло сулить ему лишь холодную встречу.
Выслушав опасения Детмара, монах ответил примерно так:
— Герцоги, императоры и князья часто внушают людям страх, но от Бога им дана лишь такая власть, которая соответствует силе их войска. Они внушают страх, когда побеждают, но живут в пренебрежении, когда их крепость разрушена и войска разбиты. Таков удел князей. Они стремятся подавить друг друга, и один другому не спешит на помощь. В противоположность этому — чего может ожидать монах? Он подобен бедняку. Ветер срывает его капюшон, дождь и солнце выбеливают его ветхое коричневое одеяние. Нет у него оружия; нет слуг, и идет он по миру одинокий, как я. Но это лишь видимость и обман зрения, ибо незримые стражи идут впереди монаха и всесильные защитники сопровождают его! Когда же наступает решающий миг и опасность приближается к монаху, один из этих защитников возлагает десницу на рамено одинокого путника и направляет его шаги так, чтоб встретился он с другим монахом или со священником, во власти которого подать помощь и утешение. Поэтому и случилось, что твоя дружина вышла на мою дорогу, и я, вместо того чтобы тащиться жалким пешеходом, сижу теперь на добром коне, и опоясано мое тело, и копье в моей руке. Поэтому уповаю и твердо верю, что и ты вправе довериться охране Жичского епископа. Священник льнет к священнику, епископ к епископу. Другими словами: я, бедняк, и ты, епископ оглашенный, и он епископ на деле — все мы дети одного Господа, и правит нами единая воля.
Беседуя так, поднялись епископ, монах и вся малая дружина на высотку, лишенную растительности; отсюда открывался великолепный вид. Лес здесь уступал место прекрасно возделанным полям, и между полосок волнующихся нив тут и там разбросаны были виноградники и маленькие каменные склады. Вдали же высились город и два-три селения.
Зрелище это весьма порадовало монаха. Он остановил лошадь, чтобы оглядеться повнимательнее. И, приложив ладонь ко лбу, молча улыбался, любуясь прелестной картиной.
Но вдруг он нахмурил брови, а епископ бросил:
— Людей-то в Жичи — как мух! И я бы сказал — войско стоит перед городом!
Встревоженный, с помрачневшим лицом, он напряг слух, не принесет ли ветер какие-либо звуки. Но ветер, к тому же совсем слабый, дул им в спину. Со стороны города едва доносился только слитный гул, какой бывает там, где собралось много народу.
— Ты уверен, что сегодня нет никакого праздника в честь какого-нибудь святого? — спросил епископ.
— Я уверен в том, что эти негодяи разоряют виноградники! — вскричал монах. — И ворота открыты, я вижу — толпы людей проходят в город и выходят из него. Город захвачен неприятелем!
С этими словами монах двинулся вперед. Напрасно удерживал его Детмар, напрасно просил не подвергать себя новым опасностям, тщетно напоминал о поведении, подобающем духовным особам.
— Да, я монах, — возражал тот, — три обета связывают меня, в их числе обет послушания, но это не относится к делам внешнего мира!
— Но эти люди могут просто убить тебя! — настаивал епископ.
— Нечего мне бояться ни раны, ни сокращения дней моих, — отвечал монах, — ибо на мне одежда, которая защищает меня.
Он отбросил копье, чтобы издали его не приняли за воина, и подстегнул лошадь. Детмар волей-неволей последовал за ним.
В том месте, где дорога, окаймленная густым кустарником, спускалась под гору, вышли из зарослей вооруженные люди и, стащив монаха с седла, стали со смехом расспрашивать его на чешском языке.
— Прекратите! — как можно громче крикнул им Детмар, и те, услыхав родную речь, весьма удивились.
Детмара и его людей отвели к человеку, стоявшему во главе отряда.
Этот человек в то время перебирал какие-то драгоценности — там были ожерелья и отдельные каменья; он вынимал их из ларца и, пересыпая между пальцев, складывал обратно.
Епископ заговорил с ним, и когда этот «перебиральщик» повернул голову, Детмар узнал лицо человека с русой гривой, который там, в лесу Смрчины, метнул в него копье. Он был явно в хорошем настроении, но вид его так ужаснул Детмара, что слова замерли у него на языке и руки опустились.
В минуту этой невольной тишины монах подошел к человеку, перебиравшему драгоценности, и наклонился к ларцу. Он не сделал ничего более. Что его побудило? Негодование? Хотел ли удержать руку грабителя, захватившего сокровище? Или простое любопытство вело его, и он только собирался полюбоваться блеском камней? Кто знает! Никто и не узнает никогда, ибо едва монах положил ладонь на крышку ларца, грабитель вскричал и, выхватив кинжал, ударил монаха в грудь. Лезвие проникло в третье межреберье, и монах умер без покаяния.