Картины из истории народа чешского. Том 2
Шрифт:
Так вот, когда купчиха — звали ее Анжела — сравнила свое довольство с безмерным счастьем одной высокородной дамы, в душе ее стало крепнуть убеждение, будто дом «У лягушки» не вызывает у людей надлежащего почтения. В такие минуты лавочница думала про себя так: «Мне так же хочется быть знатной, как и любой дворянке. Так с какой стати сидеть мне в углу? Отчего дебелая моя прислуга должна величать меня Бог знает как? Разве не дал мне Бог видной фигуры и гордой осанки? Не дал богатства и милого сына? Или я мало молюсь? Разве помешал бы моему дому герб, разве тогда не вошла бы в наши покои невестой красавица-дворянка? Отчего не могу я подыскать своему сыну знатную супругу? Почему не посещают нас высокородные дворянки
— Эх, — отвечал на ее сетования супруг. — Бог определил тебя в жены купцу, и я могу купить тебе самый прекрасный паланкин, цветные башмачки и столько локтей шелка, сколько ты намеришь. Что тебе еще нужно? Почему оглядываешься ты на дворянских дочек? Дворяне! Скажи на милость, чего ты в них нашла? Король посылает дворян в сражения, где порой приходится туго и где намного легче получить удар, чем четверть лота. Эх-ма, я ведь хорошо их знаю, этих благородных болтунов, забияк и лошадников: у них бычий норов, всякий обед им приходится брать с бою, и, ежели бы им не удавалось там-сям поживиться, ей-Богу, добрая половина их околела бы с голодухи. Мне доводилось видеть, как они ломятся в королевские кладовые, когда там раздача, но чтобы платить? Для этого у всякого дворянина обе руки — левые, тут они очень неловки! Какие там деньги! Сказывают, какой-то гордец из Неманиц носит в кошельке голыши. Такие-то у них дела, сударушка моя, ежели говорить о деньгих. А как они выглядят? Господь Бог дал им руки-ноги, кулак у них — сплошные мозоли, а чело изборождено морщинами. Но что куда хуже — жизнь они ведут жалкую. Их щиплет мороз, волосы ветер треплет, меч колотит по ляжкам, пена, слетая с губ лошадей, марает им плащи, холод доспехов пронизывает до костей. Сумасшедшие они, вот и весь сказ. Кому доводилось слышать их рев, когда они скачут да подпрыгивают, их грубые, злобные, ужасные голоса — неужели он захотел бы сменить покойный уклад нашей жизни на их беснования? Нет, нет и нет! Оставь, сударыня, этих несчастных в покое!
— Может, сударь, ты и прав, только разве чешские господа не глядят на тебя поверх головы, как на пустое место? Разве не приходится тебе отскакивать в сторону, когда их жеребцы несутся к воротам?
— Боже ты мой, да что тут удивительного? Ужели разумный человек полезет под копыта всполошенных коней? За такую осмотрительность ты никак не смеешь меня упрекать! Я ведь отлично разумею, как положено вести себя в моем положении! Я могу рассмеяться дворянам в лицо. Да пусть себе катаются под своим прапорцем с оруженосцем за спиной, пусть себе хорохорятся в храме среди таких же знатных нищих да корябают там пол остриями своих шпор, зато ты, богачка, будешь стоять на ковре в лучшем, прекраснейшем из храмов. Мещанки позеленеют от зависти, потому что у входа тебя встретит служанка и кончиками пальцев поднесет тебе святой водицы.
— Хватит уж, хватит! Все так, как ты говоришь, — согласилась пани Анжела, — но, ей-Богу, я не пожалела бы денег, чтобы отслужить девять месс, лишь бы ты сумел найти у этих гордецов слабину. Я готова отрубить себе мизинчик, чтоб перед конторкой, где толпятся наши должники, увидеть хоть одного дворянина.
— Да это же проще простого! — воскликнул купец. — У меня лежат две прелестные расписки пана Петра, управляющего королевским охотничьим замком.
Говоря это, купец стал рыться в своем сундуке и отыскал тонкую кожу, на обороте которой было написано:
«Высокородный дворянин, пан Петр, управляющий Збраславским королевским охотничьим замком и королевский советник, сим удостоверяет получение наличными пяти сотен, которые ему были одолжены под залог земли честным купцом и добрым моим кумом Рейхер-том из торгового дома „У лягушки“».
Купец расправил кожаный лоскуток, и лицо его напряглось, словно рука, хватающая меч.
— Ты погляди-ка, — сказал он, постукивая
— Не болтай глупостей! И забудь это свое «ежели бы»! — сказала купчиха. — У тебя никогда ни на что недостанет храбрости, даже вступиться за свою жену! Ведь Петр — это и есть тот дворянин, кто у тебя на глазах нанес мне оскорбление. Вот уж не знала я, что ты ссужаешь ему наши денежки!
— Кет-нет, об оскорблении мне ничего не известно, своими глазами я ничего не видел…
— Ах ты, Господи, когда же это было? Во второе или в третье воскресенье после Рождества Христова! Стою это я перед костелом, там, где проходят знатные господа со своими знатными супругами, и вдруг влетает этот Петр со своим недоноском — и прямо ко мне. Ты стоял в стороне, но все равно не мог не видеть, как он меня отпихнул. Я была как чумовая, а эта его девчонка, худышка эта, на меня даже не взглянула. Стоит мне об этом вспомнить, так, право, уж не верится, что пан Петр тебя боится да еще «кумом» величает.
У купца при этих попреках пробежал мороз по коже, и он решился высказать нечто великое:
— Какие могут быть разговоры! — воскликнул он. — Обещаю тебе, что в костеле святого Иакова ты будешь стоять рядом со знатными дамами. Будешь с ними беседовать и сверх того — если пожелаешь, худышка-дочка Петра станет супругой твоего сына!
— Вот это другое дело! Это достойная речь! Видно, сам Господь Бог укрепляет заботливых отцов, небось не откажет он в успехе и твоим начинаниям. А что до Петровой дочки… Да знаешь ли ты, что это приятнейшая, милейшая и нежнейшая барышня-дворянка?
СВЯТОЙ ИАКОВ
В Праге есть один костел, где при небольшом везении богатый купец может общаться с Богом, стоя рядом с дворянами, и костел этот посвящен святому Иакову. Понятно, что встречи купца с благородными господами происходят не всякий день, и конечно, на такую удачу лавочник может рассчитывать лишь по особым праздникам.
Владелец торгового дома «У лягушки» так и сяк рассматривает свои виды на будущее, ломает голову, посылает на разведку хитрого слугу, строит козни и в конце концов узнает, что третьеводни пан Петр собирается на службу в костел святого Иакова. А почему бы и нет? Почему бы людям хотя бы раз в год не вспомнить, что все мы слеплены из одной грязи и глины?
Славный купец Рейхерт рассудил, что теперь все наладится. Кажется ему, что главное сделано. Он довольно потирает руки, пробует на вес кошелек, стряхивает с рукава перышко и спешит к своей супруге.
— Сударушка, послезавтра мы пойдем-на службу в костел святого Иакова, но упреждаю, ты должна вести себя благоразумно. Твое ожерелье по цене равняется стоимости девяти деревень, так что не осрами себя, не лебези, не старайся понравиться знатному сброду. Стой на своем месте, держись прямо! Наклоном головы ответь на приветствия товарок, слегка поклонись дворянам. Дошло до меня, что этот нищий, управляющий замком, хочет нас отыскать. Дай ему понять, что нравы купечества лучше, чем у воинской челяди, смотри на него слегка нрищурясь, не теряйся, но и не произноси ни слова!