Карточный домик. Проклятье королей
Шрифт:
– Поставьте мен… – закончить возмущение Эванс не дало пальто, прилетевшее в нее с завидным ускорением, когда у входной двери ее поставили на ноги.
Следующим номером в нее швырнули сумкой, шарфом, а под ноги пнули ботинки. Сроки на сборы, очевидно, были ограниченными, а на горизонте замаячил дедлайн, поэтому Эванс без возражений оделась и вышла из квартиры в пальто поверх пижамы. Благо, чёрный костюм с маленькими скелетами вполне сходил за спортивный. Шерри оживился и поднялся на лапы, виляя хвостом и втягивая носом воздух.
Адам пару секунд смотрел на огромного полуволка и, выматерившись, открыл входную дверь шире, махнув зверю рукой на выход. Шерри быстро побежал к большому человеку, пахнувшим другой собакой и любившим поиграть, и всю дорогу до машины скакал возле Адама и поддевал мокрым носом его руку.
– Шерри, фу, – ворчал Адам, а потом вспомнил, что пытается договориться с гибридом пса и животного неодомашненного вида, и только вздохнул от безвыходности ситуации. У Эванс даже собака – не собака, а нечто из разряда на грани, хоть и ластится зверь к Ларссону, как к родному.
– Шерри, перестань, – мягко позвала его вяло плетущаяся по лестнице девушка, которую Адам и пес нагнали уже возле крыльца.
Пса ее просьба не обрадовала, но запах улиц быстро рассеял внимание животного, переключившегося на изучение новых звуков и запахов. И лучше бы Шерри продолжал играть, а не метил заднее колесо черного BMW, приводя Адама в состояние крайней ярости задранной кверху лапой. Ситуацию усугубила Эванс, шедшая с закрытыми глазами и на автомате, когда та впечаталась всем телом в кузов ненаглядной машины босса, а затем по-хозяйски открыла заднюю дверь и с ногами заползла на сиденье, продолжив пребывать в состоянии крепкого и здорового сна.
– Давай, – решив, что тачку уже не спасти, фыркнул Ларссон и открыл водительскую дверь, показывая полуволку, что он может сесть с ними в машину.
Отличная компания для поездки, ничего не скажешь. Спящая мышь в подростковой пижаме и полудикий волчий гибрид с щенячьим восторгом в глазах. Веселее некуда. Так и не решив, кого первым выбрасывать в случае форс-мажора, Адаму предстояло проделать весь путь до Пэлисейдс именно в этой компании, почти засыпая за рулем от усталости. Как ни крути, а все же возраст брал свое, и высыпаться теперь было первой необходимостью, хоть времени на сон уходило меньше, чем хотя бы лет пять назад. Позавидовав мерзавке, вырубившейся на заднем сиденье, Адам посмотрел на пса с высунутым языком и приоткрыл окно с его стороны, позволяя тому уткнуться носом в небольшую щель. Шерри едва ли не заскулил от счастья и начал царапать лапами стекло, но после грозного адамово «нельзя», перестал. Эванс же подскочила на сиденье и ляпнула, мол, никто и не спит, но тут же вернулась в горизонтальное положение, засопев.
Путь был недолгий и знакомый, но ехать приходилось медленно и с остановками. Адам, как человек, сидевший за рулем и ответственный теперь не только за собственную жизнь, переводил дыхание и избавлялся от сонливости перекурами, а от запаха сигарет – шампанским танцами с бубном, лишь бы мать не учуяла. Для Софии, что Адаму давно уже за тридцать, не играло совершенно никакой роли. Лекцию о вреде курения прочтет не хуже любого пульмонолога. Выбрав из двух зол меньшее, Адам все же решил, что риск быть застуканным с мерзкой дрянью все же предпочтительнее, чем съехать в кювет, заснув в машине, а повезет, того и гляди, и про сигареты никто не вспомнит. К поместью они приехали уже около двух по полуночи.
– Подъем, Эванс! – не переборов искушение, проорал у нее над ухом Адам. – Я не спал и тебе не дам! Пока твоя Принцесса в больнице, тебе и отдуваться! – причитал он, вытаскивая с заднего сиденья тело, которое совершенно этому не сопротивлялось.
Ларссон прекрасно понимал, что вины Эванс сейчас не больше, чем вины Лиама, хотя нет. Вот тут промашка. Лиам же как раз эту кашу и заварил почти что шесть лет назад, а гены друидов довершили картину, которую Адам поздно сложил в голове. И опять же, претензии Адама не по адресу. В силу теплых чувств к племяннику он порой забывал, из чьей «ДНКи» был слеплен представитель следующего поколения знатного рода. Известно из чьей: дикая смесь генов одной Сатаны, среди которых один из родителей – прагматичный манипулятор с нарушенным инстинктом самосохранения, а второй – эгоистичный и капризный засранец с полной неспособностью взять на себя ответственность за собственные промахи. Идеальная пара, что не скажи, ведь воплощение инфантилизма и стокгольмского синдрома отлично дополняли друг друга. Особенно, если учесть, что в плане ответственности Эванс не справляется ни за себя, ни за того парня, который, собственно, и не пытается ей хоть чем-то помочь.
И вот итог: гремучая смесь ума и хитрости. Николас очень быстро и точно срисовал с отца, что если устроить голодовку и отказаться от лекарств, угрожая любящим людям умышленным нанесением вреда собственному здоровью, то мамочку привезут в черном BMW на блюдечке с голубой каемочкой.
Адам и София были непреклонны и не шли у мелкого провокатора на поводу до последнего, но силу воли, не по годам развитую у пятилетнего ребенка, перебороть не смогли ни подкупами, ни уговорами, ни угрозами. И когда температура на термометре в зубах Ника перевалила за сотню по Фаренгейту, а Адам уже ждал прихода галлюцинаций и инсульта от недосыпания, пятилетка выиграл бой у двух самых упертых представителей семейства Ларссонов, а именно: у бабушки и дяди. Легко, почти играючи, всего-то пару-тройку раз поблевав от температуры и устроив в доме нешуточный переполох.
«Браво, Ник! Ты далеко пойдешь!» – подумал Адам, выдергивая из гардеробной пальто, и прямо в домашней одежде и в кроссовках выехал в путь по Mounting Drive навстречу северному ветру. Спать хотелось настолько, что он был готов привезти сюда не только Эванс с ее «собакой», но и всю ее родню, если это потребуется, ведь осталось их не так уж и много.
Эванс же никак не реагировала на эвакуацию ее тела с заднего сиденья, а намеренно обмякла спущенным воздушным шариком и беспрепятственно позволяла боссу тащить себя под мышкой до самого порога особняка. Шерри, вслед за ними покинув машину, принялся носиться по кустам вдоль аллеи, словно во век воли не видел, хотя почему «словно». Вряд ли узкие улочки Северного Нордэма с горами мусора и полчищем крыс можно считать подходящим местом для жизни свободолюбивого животного, для которого и вольер ровно, что тюрьма.
– Сколько шума из ничего, мистер Ларссон, я уже встаю, – быстро собравшись, когда Адам выпустил ее из захвата, и ноги коснулись мрамора, Эванс потерла глаза и расправила плечи, сгоняя оставшийся сон. Несмотря на всю серьезность и внутреннее напряжение, улавливаемое в непривычно ровной спине, плотно сжатых губах и сощуренных от концентрации глазах, девушка напоминала собой не иначе, что зомби, а образ довершала черная пижама с мелкими танцующими скелетами.
Всматриваясь в проекцию рентгена на черный текстиль, Адам не смог не позлорадствовать. Его дозор окончен! Он с честью и достоинством отправляется на покой. Эванс, наоборот, только предстояло заступить на вахту, и ее облачение в спальный костюм никак не способствовало скорейшему наступлению отдыха. Все в том же режиме «ходячего», девушка прошла к комнате Николаса и забрала заплаканного ребенка из рук Софии.
– Мамочка, ты приехала ко мне? – вяло спросил Ник, у которого даже не осталось сил на радость после закатанной истерики и руганью с бабушкой, что он не будет пить таблетки, пока мама не привезет ему новые.
Софии показалось, что где-то этот спектакль в новом сезоне она уже видела, но актерский состав был несколько иной… Или тот же? Эх, разве теперь вспомнишь. В памяти всплыл только странный осадок от смеси чувств и неуловимое ощущение deja vu.
Николас Ларссон не из тех, кто ждет милости от природы. Свою задачу по их изъятию собственноручно он знал с момента появления на свет. Самый младший из Ларссонов моментально вцепился в мать хваткой детеныша шимпанзе, висевшего на ветках высоко в кронах деревьев. Держался крепко, чтобы наверняка. Ни на день, а на годы. Адам и София только скептически хмыкнули, позволяя Эванс самой разбираться с ее потомством, непреклонно державшим оборонительные позиции на протяжении нескольких часов, несмотря на столь юный возраст.