Карточный домик
Шрифт:
— Расскажи, что тебе удалось узнать.
Она рассказала ему о том, что узнала и о чем догадалась, подытожив, что с той или иной долей уверенности может повесить все это на шею О'Нейла.
— Не сомневаюсь, что именно он подбросил мне материал о результатах опроса, он признался, что абонировал тот адрес в Паддингтоне, он спровоцировал скандал в связи с отменой больничной программы, рассказав Кендрику о планах ее рекламирования, и я уверена, что это он заложил фальшивые данные в файл компьютера штаб-квартиры, чтобы дискредитировать Чарльза Коллинриджа. В таком случае он же имеет отношение и к покупке
— Чтобы разделаться с Коллинриджем.
— А что это ему дает? Он же не собирается возглавить партию. Какой ему смысл расправляться с Коллинриджем?
Он не ответил. У него просто не было ответа. Задумавшись, смотрел он на развешанные по галерее массивные, выполненные маслом портреты викторианских деятелей, для которых заговоры и хитрость были неотъемлемой частью жизни. Интересно, что сказали бы они на его месте? Но Матти была настроена более прагматично.
— Думаю, что он действует не один, а вместе с кем-то другим, у ноторого, в отличие от О'Нейла, есть причина этого добиваться. Человек более важный, более могущественный, такой, который выгадывал бы от смены партийного руководства. Он-то и дергает О'Нейла за веревочки.
— Итак, тебе нужен человек с мотивом и средствами достижения цели. Ну что ж, таким человеком, должен быть кто-то, имеющий возможность контролировать О'Нейла и имеющий доступ к секретной политической информации. Если кто-то из таких людей имел с премьер-министром серьезную и известную стычку, это может еще больше сузить круг подозреваемых. В общем, похоже, у тебя будет не такой уж широкий выбор.
— Назови мне кого-нибудь.
Он глубоко вздохнул, чувствуя себя настоящим заговорщиком и смакуя таинственную прелесть этого вечера.
— Это не трудно. Тедди Уильямс.
Был уже поздний вечер, когда Урхарт вернулся в свою комнату в палате общин. Поздравления и прославления сопровождали его всю дорогу от офиса до палаты лордов, где он пообедал. Трапеза часто прерывалась его коллегами, желавшими лично пожать ему руку и пожелать дальнейших успехов. Пообедав, он прошел в курительную комнату для членов парламента — любимое место парламентариев, пользовавшихся ею не столько для курения, сколько для того, чтобы посидеть, укрывшись от пытливых глаз корреспондентов, обменяться мнениями и слухами и пожать несколько рук. Кнуты частенько заглядывали в эту комнату. Урхарт с большой пользой провел там около часа, прежде чем поднялся по стертым ступеням лестницы в свой офис.
Его секретарша уже вытряхнула из пепельниц окурки, вымыла стаканы, поправила портьеры, и комната приобрела прежний вид. Закрыв за собой дверь, он тщательно запер ее на ключ, после чего подошел к четырехсекционному стальному шкафу с надежным засовом и цифровым замком, которыми правительство обеспечивает всех своих министров, чтобы, выходя из офиса, он могли прятать свои конфиденциальные бумаги. Прокрутив комбинацию цифр четыре раза, он услышал негромкий металлический щелчок, и тяжелый засов отвалился ему в руки. Урхарт отставил его в сторону и нагнулся к нижнему ящику шкафа.
Ящик подался со скрипом. Он был набит бумагами и папками, на которых стояли фамилии членов парламента и в которых хранился различный компрометирующий материал, старательно отобранный им в главном
Присев, Урхарт аккуратно перебрал папки и быстро нашел то, что искал: пухлый запечатанный конверт с адресом. Потом он снова запер шкаф и, как всегда, проверил, сработал ли замок и надежно ли зашел в пазы засов.
Почти в полночь выехал он из ворот палаты общин. Стоявший на посту полицейский остановил движение по площади, чтобы он мог спокойно выехать на улицу. Урхарт, однако, не направился сразу к своему дому в Пимлико, а заехал сначала в Сохо, где остановился у одного из процветающих там в подвальных этажах потрепанных временем домов пунктов курьерской доставки почты на мотоциклах. Отдав пакет, он расплатился за то, что его доставят по адресу утром следующего дня. Конечно, проще отправить конверт из здания палаты общин, в котором имелось одно из лучших почтовых отделений в стране, но он не хотел, чтобы на конверте был ее почтовый штемпель.
Среда, 24 ноября
Ранним утром следующего дня на дверной коврик дома Вултона в Челси почти одновременно с глухим стуком шлепнулись пачка конвертов и газеты. Услышав характерный звук, он спустился, забрал всю эту кучу и пошел на кухню, где разложил все газеты на столе. Почту оставил на небольшой скамейке в коридоре, где ее потом подбирала жена. Каждую неделю он получал больше трехсот писем, в основном от своих избирателей, и уже давно убедился, что просто не в состоянии все их прочитывать. Теперь его почтой занималась жена, считавшаяся секретарем по связям с избирателями его округа, в связи с чем парламентская администрация выплачивала ей щедрое секретарсное пособие, служившее ощутимой добавкой к его жалованью члена кабинета министров.
Основное место в газетах занимала информация о состоявшемся голосовании и статьи с анализом хода и перспектив выборов. Заголовки статей, назалось, вывело перо лихого писаки из журнала «Спортивная жизнь», поскольку доминировали такие, как «Ноздря в ноздрю», «Забег трех лошадок», «Фотофиниш» и тому подобные. Никого из трех лидирующих кандидатов газеты особо не выделяли, вместе с тем многие комментаторы считали, что наиболее обеснураживающии результат голосования у Самюэля, который, хотя и занял первое место, не получил того, на что надеялся.
«Партия имеет полную ясность выбора» — так была названа статья в газете «Гардиан».
"Из трех лидирующих кандидатов Майкл Самюэль наиболее элегантный и популярный, к тому же показавший свою способность сочетать политическую карьеру с четно очерченным социальным мышлением. Некоторые элементы в партии обвиняют его в том, что он «наполовину слишком либерален». Что ж, он может с гордостью носить на груди такой значок. В его лице партия обретет несомненно твердого руководителя, который к тому же будет продолжать настойчиво искать прямые и кратчайшие пути решения важнейших социальных проблем. Этими похвальными качествами не всегда, однако, обладают его коллеги.