Касабланка
Шрифт:
— Если бы на них сбросили бомбу двадцать лет назад, мы бы не оказались в этом положении. Разве я не говорил, что их нужно разбомбить?
— Да, дорогой. Но теперь уже ничего не изменишь. Старайся видеть во всем хорошую сторону, как я.
— Мерзкие красные.
Не осталось ни капли бурбона. Стояла ночь. На другом краю площади светящаяся реклама, расхваливающая сигареты Olympique Bleue (C'est mieux!) [4] , мигала, как и каждую их ночь в Касабланке. Ничто, похоже, не было затронуто катастрофой, случившейся за океаном.
4
Голубой
— У нас закончились конверты, — пожаловалась миссис Ричмонд. Она сидела над письмом к дочери.
Фред смотрел в окно, представляя, как это могло происходить: летящие самолеты, наверное, закрыли все небо. А в Индии и в Анголе продолжаются бои? Как выглядит сейчас Флорида? Он давно хотел выстроить атомное убежище во дворе их дома, но жена противилась. Не имеет смысла теперь выяснять, кто из них был прав.
— Который час? — спросила миссис Ричмонд, заводя будильник.
Он глянул на свои часы, которые всегда шли точно.
— Ровно одиннадцать.
Часы марки Accutron были подарены его родной компанией Iowa Mutual Life, когда он выходил на пенсию.
Со стороны набережных послышался нестройный гул, крики, стук метала о металл. Шум нарастал, и появилась голова процессии в лохмотьях, поднимавшейся по бульвару. Фред опустил жалюзи и продолжал наблюдать сквозь щели.
— Они что-то жгут, — сказал он жене. — Иди, глянь.
— Не хочу на это смотреть.
— Какая-то статуя, или чучело. Не пойму, кого оно представляет. Кого-то, кажется, в ковбойской шляпе. Бьюсь об заклад, это местные коммунары.
Достигнув площади, на которую выходил фасадом их Бельмонт, толпа повернула налево, туда, где располагались большие отели класса люкс Мархаба и Эль Мансур. Оборванцы били в барабаны, колотили жестяными мисками, дули в инструменты, напоминающие звучанием волынки. Вместо того чтобы идти стройными рядами, они выполняли какие-то танцевальные движения, подпрыгивали и кружились. Они свернули за угол, и Фред потерял их из виду.
— Держу пари, вся городская голытьба вышла дудеть в свои дудки, — произнес Фред язвительно. — Все уличные торговцы часами и все чистильщики обуви Касабланки.
— Кажется, они счастливы, — сказала миссис Ричмонд. Она снова начала плакать.
Этой ночью Ричмонды спали в одной постели, впервые за последние несколько месяцев. Шум манифестации продолжался — то громче, то тише, то ближе, то дальше — в течение нескольких часов. Это сильно отличало нынешнюю ночь от предыдущих. На удивление в Касабланке обычно было очень тихо и спокойно после десяти часов вечера.
Американское консульство выглядело, как после обстрела. Входная дверь болталась на одной петле. Слегка поколебавшись, Фред вошел. В комнатах нижнего этажа царил разгром, мебель исчезла, равно как оторванные напольные покрытия и содранная накладная лепнина. Шкафы с картотеками консульства были опустошены, их содержимое сожжено посреди самой большой комнаты. С оголенных стен с угрозой смотрели намалеванные сажей какие-то лозунги на арабском.
Выходя из консульства, он заметил лист бумаги, приколотый кнопками к двери. Напечатанный на машинке текст гласил:
«Всем американцам, туристам и резидентам, настоятельно
Юный чистильщик обуви, шерстяной берет которого плохо скрывал болячки на коже головы, попытался подсунуть свой ящик под ногу Фреда.
— Пошел! Убирайся отсюда! Я знаю, что происходило вчера вечером. Это ты и типы, подобные тебе, все тут разграбили. Жулье коммунистическое!
Мальчик неуверенно улыбнулся и попытался поставить ногу Фреда на ящик.
— Monsieur, monsieur, — сипел он. Или, может быть, — merci, merci. [5]
К полудню центр города наполнился американцами. Фред очень удивился, увидев их столько в Касабланке. Что они здесь делали? Где прятались? Большинство направлялось в аэропорт на машинах, перегруженных багажом. Некоторые летели в Англию, другие в Германию. Испания, утверждал кто-то, не очень надежна, но, конечно же, не идет ни в какое сравнение с Марокко. Они разговаривали с Фредом резко, почти грубо.
5
Господин… спасибо (франц.). — Эти слова в беглой речи неискушенному слуху могут показаться похожими. — Прим. перев.
Он вернулся в отель, где его ожидала миссис Ричмонд. Они решили, что кто-нибудь из них должен все время оставаться в номере. Он ступил на лестницу. Директор попробовал всунуть ему в руку другой счет.
— Я вызову полицию, — погрозил он.
Фред был чересчур взбешен, чтобы отвечать. Ему очень хотелось дать ему кулаком по морде, а затем растоптать его дурацкие очки. Будь он лет на пять моложе, непременно бы это сделал.
— Они отключили воду, — объявила миссис Ричмонд, впуская его. — И человек в красной феске пытался проникнуть в номер, но я, слава Богу, накинула цепочку. Теперь мы не можем ни умыться, ни воспользоваться биде. Я не знаю, что будет. Я боюсь.
Она не захотела слушать того, что Фред рассказывал о консульстве.
— Нам надо отправляться на самолете, — настаивал он. — В Англию. Все американцы летят туда. На двери была бумага, где консул…
— Нет, Фред. Нет. Только не самолет. Ты не заставишь меня подняться в него. Двадцать лет я обходилась без них. И не собираюсь начинать заново.
— Но это форс-мажорные обстоятельства. Мы вынуждены. Дорогая, будь же благоразумной.
— Я отказываюсь об этом говорить. Не кричи, Фред Ричмонд. Мы сядем на наш корабль, когда он будет готов к отплытию, и точка. А сейчас нам нужна минеральная вода. Возьми четыре бутылки, и хлеб, и… Но нет, ты половину забудешь. Я составлю тебе список.
Вернувшийся четырьмя часами позже, уже вечером, Фред принес бутылку содовой, черствый батон хлеба и коробку плавленого сыра.
— Это были все деньги, которые у меня оставались. Они не хотят моих дорожных чеков. Ни в банке, ни в Мархабе. Нигде.
На его красном и грязном лице проступили фиолетовые пятна. Голос был сиплым. Он кричал несколько часов.
Половину воды из бутылки миссис Ричмонд потратила на то, чтобы умыть лицо себе и Фреду. Затем сделала сэндвичи с сыром и клубничным джемом, все время продолжая говорить на отвлеченные темы. Она боялась, что у мужа начнется приступ.