Касабланка
Шрифт:
В четверг, двенадцатого, за день до ожидаемого отплытия, Фред отправился в транспортное агентство, чтобы узнать, у какого причала находится их корабль. Ему сообщили, что рейс отменен окончательно. Корабль, югославский сухогруз, отбыл в Норфолк еще 4-го декабря. Очень вежливо работник агентства вернул ему стоимость билетов… американскими долларами.
— Не могли бы вы выдать мне их в дирхемах?
— Вы оплачивали билеты в долларах, мистер Ричмонд. — Служащий говорил на английском чересчур изысканно
— Я бы предпочел иметь дирхемы.
— Боюсь, это невозможно.
— А если один к одному? Что скажете? Один дирхем за один доллар.
Он даже не злился, предлагая такой вопиюще несправедливый обмен. Он уже пытался его провести, много раз… в банках, магазинах, просто на улице.
— Правительство запретило нам обменивать американские доллары, мистер Ричмонд. Я искренне огорчен тем, что не сумел вам помочь. Однако в качестве оплаты билетов на самолет, я мог бы принять ваши деньги. Если у вас их достаточное количество.
— Вы не оставляете мне выбора. — (Он подумал: «Она закатит истерику».) — Во сколько обойдутся два билета до Лондона?
Работник агентства назвал цену.
Фред взорвался.
— Это неприкрытый грабеж! Дороже, чем первый класс до Нью-Йорка!
Служащий улыбнулся:
— Рейсов до Нью-Йорка больше не предвидится, мистер Ричмонд.
Волей-неволей, Фред подписал дорожные чеки. Ему пришлось отдать все чеки и почти все наличные, которые вернули за неиспользованные билеты на корабль. Оставалось лишь пятьдесят долларов. Но у миссис Ричмонд имелись свои дорожные чеки Америкэн Экспресс, к которым они еще не притрагивались. Он посмотрел на билеты, отпечатанные на французском.
— Что тут написано? Когда вылет?
— Четырнадцатого. В субботу. В двадцать часов.
— А на завтра ничего нет?
— Сожалею. Вы должны быть довольны тем, что мы продали вам эти билеты. Наш головной офис находится в Париже, и мы получили оттуда указание зарезервировать билеты для американцев на все рейсы Пан-Америкэн. Иначе мы ничего не смогли бы для вас сделать.
— Понимаю. Дело в том, что нигде, даже в банках, не хотят принимать американскую валюту. Сегодня наш последний оплаченный день в отеле, а если придется провести там еще и пятницу…
— Вы можете перебраться в зал ожидания аэропорта.
Фред снял с руки свой Accutron.
— В Америке эти часы стоят сто двадцать долларов, если без торговой наценки. Не интересуетесь?..
— Сожалею, мистер Ричмонд. У меня уже есть часы.
Вложив билеты в паспорт, Фред вышел. Он с удовольствием купил бы мороженого в кафе напротив, но было не на что. У него не имелось даже того, что можно продать, за исключением часов. Они прожили всю неделю на те деньги, что принесла продажа будильника и электробритвы. Но эти дирхемы закончились.
Уже на углу улицы он услышал, как кто-то зовет его по имени.
— Мистер
Это был служащий транспортного агентства. С застенчивым видом он вынул одну купюру в десять дирхемов и три по пять. Фред взял деньги и отдал часы. Человек надел Accutron вместо своих старых часов. Он улыбнулся и протянул руку. Фред повернулся к нему спиной.
«Пять долларов, — думал он, — пять долларов».
Ему было чересчур стыдно, чтобы сразу возвращаться в отель.
Миссис Ричмонд в номере не оказалось. Человек в красной феске укладывал их одежду и туалетные принадлежности в чемоданы.
— Эй, — крикнул Фред. — Чем это вы тут занимаетесь? А ну, прекратите!
— Оплатите свой счет, — завопил директор, прятавшийся в глубине коридора. — Оплатите счет или съезжайте.
Фред хотел помешать человеку упаковывать их чемоданы. Он злился на жену, которая, очевидно, отправилась в туалет, бросив номер без присмотра.
— Где моя жена? — спросил он у директора. — Это нарушение неприкосновенности жилища!
Он начал браниться. Человек в красной феске продолжил упаковку чемоданов.
Фред сделал над собой усилие, чтобы успокоиться. Он не может позволить себе приступ. В конце концов, одна или две ночи в зале ожидания аэропорта мало что изменят. Он выпроводил человека и сам уложил чемоданы. Потом позвонил портье. Человек в красной феске вернулся и помог ему спустить багаж вниз. Усевшись на самый большой чемодан в темном холле отеля, Фред принялся ожидать возвращения жены. Она, вероятно, пошла в «их» ресторан, где им все еще позволяли пользоваться туалетом. Владелец не понимал, почему они перестали у него обедать, но не хотел выглядеть негостеприимным, надеясь, что посетители вернутся.
Чтобы убить время, Фред пытался вспомнить фамилию того англичанина, которого они как-то приглашали в свой дом во Флориде три года назад. Какая-то очень забавная фамилия, произносившаяся совсем не так, как пишется. Время от времени он выходил на улицу посмотреть, не идет ли жена. Каждый раз, когда он пробовал спрашивать у директора, куда она пошла, тот возобновлял свои стенания визгливым голосом. Постепенно Фред приходил в отчаяние. Она давно бы уже успела вернуться. Он позвонил в ресторан. Владелец знал английский в достаточной степени, чтобы ответить, что сегодня она ни разу за день не наносила визитов в их туалеты.
Через час после захода солнца Фред отправился в полицейский комиссариат. Здание комиссариата, отделанное под мрамор, располагалось в бывшей мусульманской части города, куда американцам в консульстве советовали не заходить с наступлением темноты.
— Моя жена пропала, — заявил он одному из людей в серой форме. — Думаю, она могла стать жертвой похищения.
Полицейский что-то ответил по-французски резким тоном.
— Моя жена, — повторил Фред громко, сопровождая слова неопределенными жестами.