Каштаны на память
Шрифт:
— Нет, тут ты не пойдешь в кусты, как под Полтавой! Стыдись, трус!
У Пужая испуганно забегали глаза. Кто-то снял с его головы фуражку и приказал:
— Раздевайся!
Перепуганный Пужай сел, чтобы сбросить сапоги. Но рука, еще более сильная, чем у Шмеля, схватила его за ворот и подняла, хотя и был он с центнер весом. Пужай задрал голову и… узнал еще одного. Это был главный минер отряда Опенкина.
— Не сапоги снимай, а френч для чучела, если сам не хочешь
Кто-то помог Пужаю сбросить китель, который тут же напялили на чучело. Для другого манекена подошла одежда моториста, который за все время этой экспедиции не промолвил ни слова. Снимая френч, моторист наконец заговорил:
— Гитлер капут! Гитлер капут!
«Может, сейчас убежать?» — подумал Пужай.
— Не ерзай! — с ненавистью бросил Шмель и обратился к группе: — Таня! Бомбы носить — мужская работа! Присмотри лучше за этим типом.
— Есть, товарищ командир! — прозвучал негромкий девичий голос.
К Пужаю подошла девушка с автоматом, висевшим у нее на плече, деловито поинтересовалась: — Немец?
— Власовец, — с презрением сказал Шмель. — Старый знакомый.
Мукагов отвернулся и подошел к бойцам, которые колдовали у дрезины.
Каждый работал четко, знал, что делать. Теперь уже не немец, а партизанский моторист завел двигатель, он зачихал, стреляя газами, а потом зарокотал ровно, эхом отдаваясь где-то на лугах.
На автодрезине примостился Гутыря: он решил для надежности подвести ее возможно ближе к мосту.
— Пошел! — скомандовал Гутыря, будто десантникам в самолете перед прыжком.
«Катюша» двинулась. Что-то кричал и решительно махал руками Шмель, но из-за шума мотора Гутыря не услышал голоса командира. Да если бы и услышал, то не спрыгнул бы сразу.
— Да он с ума сошел!
— Прыгай!
Солдаты охраны моста включили прожектор, который рыскнул по линии, нащупал дрезину и манекены на ней. Прожектор погас, и в это время Гутыря прыгнул вперед по ходу машины, покатился с насыпи.
Ворота были открыты: гарнизон ждал своего коменданта, как и всегда в субботу. Автодрезина уже у моста. Стук колес на стыках звонко отдается в ушах. Еще секунда. Дрезина влетела между ферм моста, и в то же мгновение шест ударился о боковые стояки, с треском ломаясь и вырывая взрыватели из мин. Еще несколько метров прокатилась партизанская «катюша»…
Потом грохнуло с необычайной силой. В звездное небо взмыло высокое яркое пламя, осветив луга, реку, темную полосу леса, фермы моста, которые задергались и стали падать в воду.
Могучая вспышка и громовой взрыв ослепили партизан, заложили им уши. Какие-то секунды они стояли, словно завороженные, не сводя глаз с воды, темная гладь которой отражала огненный столб.
В это мгновение Пужай решился: была не была! Другой случай вряд ли и представится. Пока партизаны радовались победе и переживали за своего минера, который мог и свернуть себе шею, прыгая с дрезины, Пужай резко отскочил в сторону, а потом рванул по лугу, поросшему невысоким кустарником, вобрав большую голову в плечи и размахивая руками.
— Стой! Стрелять буду! Стой! — услышал он за спиной девичий голос.
Раздалась короткая автоматная очередь. Пужай истошно закричал и упал. Когда Таня и Шмель подошли, он неподвижно стоял на коленях, уткнувшись лицом в болотную кочку.
Из темноты, слегка прихрамывая, вынырнул Гутыря. Шмель сказал с упреком:
— Еще бы покатался на дрезине несколько секунд и… пошел бы наш главный минер на дно кормить сомов и раков!
— Ерунда, Шмель. Дело сделано! Что тут за пальба?
— Власовца пришлось прикончить. Побежал. Как раз тогда, как вы катились с насыпи! Хитрый… — объяснила Таня.
— Мы перерезали артерию, которая питала фашистов под Киевом! — весело сказал Шмель. — И сделали это в стиле Ильи Гавриловича! А ты вроде не рад, Устим?
— Почему же? Нам просто повезло: мост не развалился, а только сорвался с быков, — ответил Гутыря. — Думаю: сколько времени нашим придется восстанавливать этот мост?
— И сколько же?
— Месяца три. А немцам, очевидно, уже не придется им пользоваться. А все потому, что удар сверху. Трахнуло бы снизу — считай, с мостом покончили навсегда.
Группа ходко двинулась от линии через луг к лесу. Вдруг затрещал кустарник, и из него вышел мальчик с узелком в руках.
— Коля-маленький! — первой бросилась к нему Таня.
— Что это за узелок у тебя? — спросил Гутыря.
— Прихватил колбасы, помидоров, хлеба и горилки! Как табак и трубка, казаку в дороге пригодятся! — бодро ответил Коля. — Ага… еще и початки взял. Вот чем фрау Изольда угощала коменданта и того кургузого дядьку… — Поискал глазами Пужая. — А где же он?
— Побежал доедать колбасу… к богу в рай! — иронически заметил кто-то из партизан.
— А ты что, бегал во двор за початками? — укоризненно покачал головой Гутыря. — Да комендант же мог в любую минуту выйти из хаты.
— Он и вышел. Наверно, учуял: что-то не так. Открыл двери, а граната как шарахнет — и смерть немецким оккупантам! — восторженно воскликнул хлопец.
Тем временем радист приготовил рацию к сеансу связи и взял у Гутыри бумажку с радиограммой.