Каштаны на память
Шрифт:
— Не трать время, Стоколос! Стирай рубахи и гимнастерки, чтобы к приходу полковника высохли. Один купается, второй стирает, третий сушит! — распорядился Колотуха. — И полный порядок!
— Только ты, старшина, не забывайся. Вижу, тебе нравится под душем, до вечера будешь стоять? Хватит!
Часа через полтора ребята вымылись, привели себя в порядок. Подшили чистые воротнички, почистили сапоги.
В квартире было два дивана, а на кровать ложиться солдаты не решились. Пришлось бросить жребий: кому устраиваться на полу, застеленном ковром и плащ-палаткой.
— Обманул старшина. Вот именно… Это же твой жребий. Подсунул, хитрый лис.
Андрей их не слушал, он думал о письме Виктора Майборского. Значит, оставила Леся в душе у Виктора след.
Нестерпимо хотелось спать. «Леся, милая! — тихо прошептал Андрей, укладываясь на диване. — Пусть пишет Виктор. Ты моя! Все равно моя!»
Бойцы спали как убитые, не ощущая времени, что с ними не было давно, ни во время службы на границе, ни во время пути от Прута до Днепра.
Первым проснулся Андрей, он протер глаза.
Отец стоял рядом.
— Что-то приятное снилось? Улыбался во сне, — тихо сказал Семен Кондратьевич.
— Не помню.
— Вот именно. Мне приснилась Надюшка. Вроде целуюсь с ней, да так горячо, так сладко, — сказал из другой комнаты Оленев, спросонья решив, что это Стоколос спрашивает его. — Напиши последний раз за меня Надюхе, а?!
— Да угомонись! — пробурчал Колотуха. — Эх! Ну и поспал же я! Расскажи кому-нибудь, так не поверят, что я спал на диване такого большого начальника. Скажу я вам, братцы, вот что: будь у нас все такие командиры, как Шаблий, то до Днепра бы не отступали.
— Это что такое! Командира обсуждать! — засмеялся Шаблий.
— Андрей! Ну поросенок! Почему не сказал, что в твоей комнате Семен Кондратьевич? — разошелся Колотуха, но тут же изменил тон: — Виноват, товарищ полковник. Спросонья затеял разговор. А сонный как пьяный, сами знаете.
— Не знаю. Пьяным никогда не был, — сказал Шаблий.
— А Колотуха даже формулу спирта знает, — пошутил Оленев.
— Что и говорить, эрудит ваш старшина!
Парни поднялись, пригладили волосы.
— А теперь перекусим, — предложил Семен Кондратьевич. — Заодно и поговорим. Я вот думал о вас. Андрея хочу послать в Ворошиловград, в школу радистов. А вас, ребята, в Харьков. Поучитесь у инженера Веденского минному делу. Он мой побратим по границе, наставник и организатор партизанской войны против фашистов в Испании, талантливый военный инженер.
— Какой Ворошиловград, какой Харьков, когда надо оборонять Киев! — возразил отцу Андрей. — Пусть учатся другие, кто ближе к Харькову и Ворошиловграду.
— Верно! — поддержал Колотуха.
— Вот именно! Лучше отправьте в какой-нибудь партизанский отряд. А в минах мы и так кумекаем.
Полковник подумал, потом сказал:
— Что ж… Пойдете в партизанский отряд. А теперь, старшина, наливай!
— За победу, про которую написал политрук Майборский, — подхватил Колотуха. — Мы прочитали его письмо.
— Правильно сделали, — сказал Шаблий и загадочно улыбнулся. — А теперь вот прошу здесь прочитать. — Он вынул из планшетки
Бойцы поднялись и застыли.
— Вот именно! — первым отозвался Оленев. — Так и написано? Иван Михеевич Оленев, ефрейтор?.. Самой высокой награды страны? — Иван все еще не верил и удивленно смотрел то на полковника, то на ребят.
— А ты, Андрей, говоришь, что он телок… — Старшина обнял Оленева.
— Эта награда — признание правительством заслуг наших пограничников, вашего, ребята, героизма, стойкости в боях с гитлеровской армадой в первые часы и дни войны… Выпьем за ваши первые боевые ордена. Пусть они будут не последними. Война ни этой ночью, ни завтра не закончится.
В памяти каждого возникли побратимы по заставе. Вспомнились те, кто погиб: капитан Тулин, Москвитянин, Сокольников, Живица… Умирали они по-разному, но все на глазах у пограничников, оставляя память на всю жизнь. И эта минута молчания стала минутой памяти павших на фронте.
Колотуха локтем подтолкнул Оленева.
— Иван Михеевич! Теперь, прежде чем дать тебе наряд вне очереди, надо хорошо подумать.
— Вот именно. Кончилась твоя власть надо мной.
— Награды не повышают звания, — гордо сказал Максим. — Теперь тебе, Иван Михеевич, и перед Наденькой Калиной не стыдно будет показаться. Простит она подлог.
— А что за подлог? — с укором спросил полковник. — Кто такая Наденька Калина?..
— Двоюродная сестра Живицы. Андрей написал за меня письмо, а этот интриган, — Оленев кивнул на Колотуху, — подменил мою карточку.
— Это же было в мирное время, — оправдывался старшина. — Как же жить без шутки. Все будет в порядке. Все будет хорошо.
Шаблий смотрел на бойцов и думал: «Как хочется, чтобы вот эти ребята снова возвратились на границу. Установили свой полосатый столб с гербом СССР и номером заставы, а потом вернулись к мирным будням».
— Тебя что-то тревожит? — спросил Андрей, чувствуя, что отец думает о своем.
— Есть сведения, что девятого августа фашисты начнут новый штурм Киева. Генералы обещают офицерам устроить банкет на Владимирской горке. Так что есть над чем подумать… Немцы стягивают силы к Киеву.
— А что, наши могут не выстоять?
— Я был только что в укрепрайоне. Боевой дух у бойцов высокий… Но пожалуй, давайте спать. Завтра отряд «Смерть фашизму» собирается в поход на северо-запад от столицы. Там он и будет помогать армии. Вы пойдете в этот отряд командирами групп или взводов, раз уж отказываетесь ехать в Харьков и Ворошиловград… — сказал Семен Кондратьевич.