Катализатор
Шрифт:
Мама шевелится и открывает глаза. Когда она видит меня, она улыбается, но это быстро сменяется ужасом во взгляде, когда она садится и смотрит на дверной проём.
Я встаю напротив Рэдклиффа.
— Я могу сейчас забрать её домой? Она больна. И не нужна вам.
Он улыбается, но улыбка не отражается в его глазах.
— Ах, Сиенна, ты ведь хорошо успела меня узнать. Я уже говорил, твоя мать служит страховкой, чтобы убедиться, что ты выполнишь свою часть сделки, — он наклоняется ближе и меня чуть ли не тошнит от его несвежего дыхания. — Когда Харлоу
Я сжимаю и разжимаю кулаки. Не могу удержаться и бросаюсь на него с растопыренными пальцами. Вцепляюсь ногтями в его лицо, оставляя длинные царапины на щеках.
Он со всей силы бьёт меня по лицу, швыряя на пол. Горячая, ослепляющая боль пронзает щёку, и я задыхаюсь. Тянусь к матери, кричащей в углу, но пальцы хватают только бетон. Руки царапают пол, когда Рэдклифф за ногу выволакивает меня из камеры.
Без повязки на глазах я всё вижу. Тюремный блок, битком набитый заключёнными.
Я предполагаю, что все эти люди перешли дорогу Рэдклиффу. И я знаю, что если не буду осторожна, то тоже окажусь здесь. А Эмили останется без матери. Без сестры. И без дома.
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
Мне снова завязывают глаза, и головорезы ведут меня к внедорожнику, пока Рэдклифф обрабатывает раны. Я ощущаю удовлетворение, зная, что причинила ему боль и, возможно, оставила шрамы. Жаль, что я не прицелилась повыше. Меня бы сильно порадовало, если бы я выцарапала ему глаза.
Я уделяю пристальное внимание каждому звуку, который слышу, и каждому запаху. Кап-кап — подтекающая вода. Может из трубы? Слабое эхо моих шагов по бетонному полу и шероховатая грязь под ногами. Слишком много грязи для первого этажа. Из-за сырости и запаха плесени мне кажется, что мы под землёй.
Внутри внедорожника воняет гамбургерами и луком. Через несколько секунд моё тело откидывается, как будто мы едем по крутому склону или рампе. Когда мы достигаем верха, под повязку просачивается больше света. Солнечный свет. Кажется, я права. Должно быть, они отвезли меня в свой подземный бункер. Теперь, если я смогу выяснить, где именно он находится…
Мы едем около двадцати минут, солнце нагревает левую половину тела сквозь окно. Учитывая положение солнца в такой ранний час, полагаю, мы едем на юг.
Они высадили меня где-то в пустыне. Пока я изо всех сил пытаюсь снять повязку, машина отъезжает. Я кричу от разочарования, грязь и пыль забивают рот и нос. Они не могут бросить меня в этой богом забытой пустоши!
Но когда я оглядываю бесплодный пейзаж, то понимаю, что рядом с кустарником лежит мой байк. Не знаю, как он тут оказался, или почему они оставили его для меня, но не собираюсь оспаривать этот небольшой подарок на память.
Ожог на ноге начинает жечься под повязкой, когда оказывается рядом с выхлопной трубой. Я щурюсь от боли, каждая мышца пульсирует, каждая кость ноет. Я хочу домой. Мне нужно увидеть Эмили.
Подъезжая к дому, я задыхаюсь от подступающих слез. Соскользнув с байка, ковыляю к
Зейн выходит, и я меня охватывает ужас. Смотрю вниз на свои грязные штаны, окровавленную футболку, обожжённую ногу и ободранные руки. Хочется забежать внутрь и запереть дверь. Вместо этого я выпрямляюсь, вытираю потное лицо ладонью и жду.
Он идёт ко мне, и моё сердце пускается вскачь. Почему меня мутит каждый раз, как я его вижу? Словно в любой момент может стошнить?
— Сиенна, — он произносит моё имя как самую удивительную сладость в мире. Оно скатывается с его языка, как масло с мёдом.
Я устала. Истощена. Напугана. Но встреча с Зейном даёт мне неожиданный прилив энергии, и когда он идёт ко мне, я чувствую, что всё будет хорошо.
Он широко улыбается, но когда подходит ближе, его улыбка исчезает. Он сводит брови и смотрит на меня.
— Что случилось? — он оказывается рядом ещё до того, как я успеваю ответить. Он ощупывает моё лицо, руки, волосы. Каждое место, к которому он прикасается, ощущается как электрический разряд, обжигающий кожу. Я теряю сознание, и он ловит меня, прижимая к себе. Моя голова находит идеальное место на его груди, и я вдыхаю его землисто-кедровый аромат.
Плотина прорывается, и из моих глаз текут слезы. Я устала быть сильной. Мне надоело доказывать свою самостоятельность.
Зейн гладит мои волосы и целует лоб тёплыми губами. Всё моё тело жаждет большего, жаждет его поцелуев. Но вместо этого он осторожно поднимает меня и несёт в трейлер. Оказавшись внутри, он укладывает меня на диван. Я хочу, чтобы он остался рядом со мной, но он идёт на кухню.
Спустись на землю, Сиенна. Он помолвлен.
Я вытираю слёзы с лица, когда он возвращается с мокрой тряпкой. Он садится рядом со мной, и моё сердце колотится. Осторожными, уверенными движениями он вытирает грязь с моих рук и очищает порезы на руках и лице. Его прикосновения очень нежные. Я закрываю глаза и позволяю себе принять заботу впервые с тех пор, как умер отец.
Ни один из нас не заговаривает, даже когда он возвращается на кухню, чтобы заново намочить и отжать тряпку. Он молчалив и спокоен, но я знаю, что у него есть вопросы. Куча вопросов. Однако он приберегает их до лучших времён.
Его руки легонько коснулись моей щеки там, куда меня ударил Рэдклифф. Уверена, там большой синяк. Его глаза спрашивают меня, но губы не шевелятся.
Когда он стирает последнюю каплю засохшей крови, Зейн возвращает тряпку на кухню и приносит чашку воды. Безмолвно, он вручает её мне, и я пью. Он смотрит на меня. Как только я отставляю чашку на кофейный столик, он откидывается назад и скрещивает руки на груди, всё это время он не сводит глаз с моего лица.
— Что. Случилось, — тихо, размеренно произносит он эти два слова, похожие скорее на утверждение, чем на вопрос.