Катастрофа на шоссе
Шрифт:
Голиан дождался, когда сестра выйдет, и беспомощно огляделся вокруг: стол, старый диван, полочка с книгами, шкафчик… Картины, олеография – Христос, сидящий на скале. Стиснув зубы, он схватил свой портфель. Уже в дверях услышал из кухни голос сестры: «Вернись сегодня пораньше!» – но сделал вид, что не слышит.
В почтовом ящике у ворот газет не было – значит Сага уже ушел.
Инженер Голиан сидел в своем кабинете и думал: «Здесь работа, а там, за окном, тополя, палатка, скамейки и зелень…»
Кто-то постучал в дверь.
– Латинский, – представился
Сотрудник органов госбезопасности, принесший фотографии, явно спешил закончить работу поскорее и не задавал лишних вопросов. «Может быть, он ничего не заметил, – подумал после его ухода Голиан, – но я просто не знаю, куда девать руки, все время верчусь на стуле, мнусь… Удивительно, но фотографии я разглядел яснее, чем толстое лицо Лазинского».
Зазвонил телефон: Голиан вздрогнул, услыхав голос инженера Бауманна.
– У меня нет времени. – Свой собственный голос он слышал словно издалека. – Если хочешь, часа в два пополудни или что-нибудь около этого.
– Очень прошу тебя, в два часа уже может быть поздно! – настаивал старческий голос.
В окно было видно солнце, спрятавшееся за облаком, тополя, автобус у забора, за рулем курил шофер. Вахтер учтиво склонился перед Лазинским. И все это, словно далекое ночное море, омывает шум завода. Фосфаты на экспорт, их повезут поезда и пароходы. Ливан, Алжир, Куба…
– Сейчас я очень занят, – повторял он упорно и, повесив трубку, потащился в столовую. Селедки не было, Голиан взял булку с ветчиной. Он дожевывал свой бутерброд на телефонной станции и, поглядывая на телефонистку, ждал междугородную.
– Никто не отвечает, – сказала она.
В дверях вдруг показалась лысина. Это был инженер Бауманн.
– Это все? – спросил разочарованно директор. – У вас все, товарищ Сикора?
– Все, – подтвердил молоденький инженер с наивным мальчишеским лицом.
– А вы что скажете?
Стеглик тоже ничего не мог сказать.
– Ну, а лаборанты? Знал кто-нибудь из них, что за опыты проводятся у вас в лаборатории?
– Вероятно, нет, – после короткой паузы ответил Стеглик.
А Сикора сказал:
– Не знаю, я с ними и знаком-то мало. Может, кое-кто и понимал.
– Следовательно, вы полагаете, что им известна лишь самая малость?
– Похоже, что так, – согласился Стеглик и засмеялся, – Парни думают только о футболе, а девушки – о париях. Малигака Токарова, та, пожалуй, интересуется. Наверное, потому, что обожает Бауманна. Она вообще обожает пожилых холостяков.
– Бауманн вдовец.
– Все равно она его боготворит.
Дальнейший разговор – бесполезная трата времени. Сага отпустил инженеров и рассеянно уставился в пустоту. Потом достал папку Голиана и стал просматривать ее: отчеты, копии заключений об анализах полученного сырья и другие не представляющие интереса бумаги. Негласное соглашение руководства о том, что бывший эмигрант не должен иметь доступа
Директор отложил бумагу. Он подумал: «А мне ведь постоянно твердил обратное. И не только здесь, дома тоже. В коттедже со старыми почерневшими стенами, обвитыми диким виноградом». И тут на память пришли слова майора Швика: «Немедленно сообщите мне, если он вдруг решит уволиться…» Это было давно, с тех пор многое изменилось. Швика сняли. Но эта история с Бауманном… Нет ли тут какой связи?
Черновик заявления написан от руки, похоже, что авторучкой.
Сага достал из докладной Бауманна несколько страниц и сравнил. «Да, старик не обманул меня. И почерк тот же и перо. Стеглик слышал, как Голиан вчера сокрушался о том, что изобретение это потянет на Государственную премию».
Директор закурил сигарету и, отыскав в записной книжке нужный номер, снял трубку.
Капитан Шимчик приехал в голубой «победе» и сразу же из проходной позвонил Саге.
– Не знаю, что ты скажешь, – уже в коридоре начал Сага, – может быть, все это чепуха. Но заявить я должен.
Свое сообщение он закончил вопросом: «Ну, как?» Они уже стояли посреди кабинета с тяжелой канцелярской мебелью. Несмотря на то что директор был явно взволнован – он и не пытался скрывать этого, – вид у него, как обычно, был строго официальный: добротный темный костюм из магазина готового платья, ботинки на толстой подошве, и лишь только пиджак, так же как и стол, густо обсыпанный пеплом, снижал респектабельность и подчеркивал его волнение.
– Да ты лучше сядь, – вместо ответа сказал капитан. И когда директор послушно опустился на стул, спросил: – Где документация открытия?
– Здесь, в сейфе.
– Ты ее инженерам показывал?
– Я им об этом ничего не говорил.
– Что они знают об открытии?
– Я их не спрашивал, – солгал директор. – Стеглик говорил, что старик давал ему задания на маленьких листках. А иногда просто устные указания. Он и Сикора работали над этим больше всех, конечно, лаборанты тоже делали кое-что, но думаю, что о существе открытия они не имеют представления.
– Когда ты с ними говорил?
Только что. Они ушли от меня еще одиннадцати не было. А сейчас семь минут двенадцатого.
– Бауманн у тебя был вчера около четырех?
– Без малого четыре. Ровно в четыре я собирался на совещание. Оно началось – чуть позже, но я задержался с Бауманном и опоздал.
– А Голиан был у тебя около двух?
– Да.
– С тех пор ты его не видел?
– Так я же тебе говорю, – Сага покачал головой, – хотел с ним потолковать, торчал до полдесятого у них, еще дома до полуночи ждал, он все не возвращался. Я от окна не отходил.