Катастрофическая История о Тебе и обо Мне

Ротенберг Джесс

— Патрик! — закричала я, пытаясь перекричать ветер. — Разворачивайся! Нам нужно возвращаться!

— Что? — закричал он. — Я тебя не слышу! — На долю секунды он повернулся ко мне, пытаясь понять, что я говорю.

К сожалению, потребовалась всего лишь секунда.

Я услышала рев клаксона и визг тормозов, прежде чем увидела сам грузовик, который к нам наперерез. Я ощутила, как кровь стынет в жилах, в замедленной съемке наблюдая, как весь наш мир рушится. Меня охватывает настоящий шторм из пламени, битого стекла и металла, когда мы падаем с мотоцикла. А после я лечу

по воздуху, ощущая запах горящего топлива, моих горящих волос и надежд, которые также стремительно сгорают в огне.

— Ангел. — Я услышала его голос через тысячи миль. — Где ты? Прошу, не покидай меня.

Обжигающая жидкость скользит по горлу…, и в самом конце я вспоминаю список Патрика.

Последнее слово из списка.

Принятие.

Я увидела, как нож Ларкин сверкнул в лунном свете, в дюймах от моей кожи.

— ….. прах от праха…

Прошу.

— …. земля к земле…

Нет, прошу, хватит.

— … да упокоится она с миром.

Я увидела, как сверкнула молния и ощутила единственное, что у меня осталось. Мое сердце.

Моя душа.

Я ощутила, как меня охватывает до боли знакомое пламя боли, и я кричу, умоляя о смерти…, прошу, пусть кто-нибудь прекратит мои муки. Где-то вдалеке слышится пронзительно- страшный вой сирены. Все громче и громче, громче и громче, до тех пор, пока у меня не возникает ощущение, что барабанные перепонки вот-вот лопнут. Пока, наконец, я не ощущаю, что чьи-то руки обнимают меня. Спасательный круг, который спасает меня от жгучей, отупляющей боли.

Теплые, безопасные, знакомые руки.

Я снова открыла глаза.

Папа.

Он плакал.

— С тобой все будет в порядке, малышка. Все будет хорошо.

Я услышала голос в неотложке, кричащий по рации ВНИМАНИЕ-ВНИМАНИЕ! пока мы неслись по улицам Сан-Франциско. Я увидела страх в глазах отца, и услышала срочность в голосе водителя, пока он говорил по радио, извещая больницу о нашем скором прибытии.

Девушка. Пятнадцати лет. Острая кардиомиопатия.

— Пап?

— Я здесь, Бри. Я никуда не уйду.

Я так долго злилась на него. Злилась невообразимо. Мысль о том, что он обзаводится новой семьей, разбивала мне сердце снова и снова. И не только мне: Маме, Папе, Джеку и даже Хамлофу; разрушало все то, чем мы когда-то были. Но глядя на него в скорой помощи, у меня сложилось куда более лучшее представление о том, почему он сделал то, что сделал. Я по-прежнему не одобряю этого…, я не принимаю этого… но, благодаря Ларкин, я, наконец, поняла.

Порой, воспоминания ранят.

Видеть отца таким…, как сильно он убивается и как сильно любит меня, независимо от всех тех ошибок, что он совершил…,я просто не могу не простить его. Мне просто необходимо простить его, никто не идеален.

Действительно, кто?

Я

решила, что раз уж я заслужила второй шанс, то и он тоже. Я сжала его ладонь в ответ так сильно, как только могла. Ощущая, как последняя слезинка бежит по щеке, падая на плечо. И когда мое сердцебиение на кардиомониторе начало угасать, я посмотрела отцу прямо в глаза и осмелилась загадать последнее желание. Я знала, что это вряд ли что-то изменит. Но я все еще могла надеяться.

— Позаботьтесь друг о друге.

И после этого я умерла.

Часть 6. Принятие

Глава 46

Все что тебе нужно — это любовь

Я шла сквозь ночь, туман, дождь и звездное небо, пока не добралась до своего дома.

Магеллан Авеню, 11

Вот он, край нашей подъездной дорожки. У меня осталось еще одно незаконченное дело.

Медленно, я начала подниматься по холму к своему дому. Мимо желтых и белых бегоний у дороги. Мимо изгороди, где Папа однажды нашел гнездо голубых соек. Мимо дуба, на котором Джейкоб вырезал наши инициалы своим швейцарским ножом. И один за другим, в свете фонарей, все призраки вышли поиграть.

Я увидела, как Джек катается на трехколесном велосипеде, что бабушка с дедушкой подарили ему на день рождения. Я, тринадцатилетняя, катаюсь на роликах. Эмма, Тесса, Сейди соревнуются в бесконечной битве по вращению обруча. Папа моет машину, обрызгивая маму из поливочного шланга, когда та попыталась забрать почту. Они вдвоем, промокшие. Смеющиеся. Счастливые. Блики солнечного света проглядывают сквозь северные калифорнийские облака. Хамлоф лая, бегает кругами, пытаясь укусить струю воды. Я слышу это, вижу это и чувствую все это: все воспоминания вспыхивают и искрятся вокруг меня.

Мое вчера, мое сегодня и мое навсегда.

Я повернулась и увидела, как стоя на краю газона, за мной наблюдает Патрик. Мой желудок совершил тройное сальто с переворотом, когда он направился ко мне.

— Как? — спросила я его. — Как ты сюда попал?

— Скажем так, Дама с Кроссвордами оказала мне довольно большую услугу после моей помощи в решении загадок. — Он окинул меня озорным взглядом. — Впрочем… она упоминала что-то вроде нужно всегда пользоваться карандашом. Чтобы это ни значило.

Я не могла поверить тому, что он говорит. Неужели Патрик наконец-то свободен? Свободен по — настоящему?

— Она простила тебя, даже не смотря на то, что ты — Заблудшая Душа? — едва дыша, спросила я. — Ей под силу такое?

— Нее. — Он отмахнулся. — Я просто пошутил. Дама с Кроссвордами ничего не делала. — Он помолчал. — А вот ты сделала.

Я почувствовала, как щеки заливает румянец, и быстро опустила голову, глядя себе под ноги. Патрик нежным прикосновением поднял мой подбородок.