Катилинарии. Пеплум. Топливо
Шрифт:
– Нет. В двадцать четвертом веке был еще писатель по фамилии Нотмор, я не хочу, чтобы вы видели названия его книг.
– Нотмор? Это псевдоним, я полагаю?
– От вас ничего не скроешь.
– И что же такого страшного написал этот Нотмор?
– Двадцать четвертый век вас не касается.
– Извините: как вы сами сказали, я несу коллективную ответственность за века, которые следовали за моим. Поэтому, чтобы я могла глубже проникнуться чувством стыда, вы
– Вам достаточно знать, что оно было страшным.
– Напрасно вы меня щадите.
– Дело не в этом. Вас следует держать в изоляции.
– Почему?
– Таково решение Тирана.
– Дурак он, ваш Тиран. Если я больше не вернусь в свое время, почему бы мне все не рассказать?
– Таково решение Тирана.
– Когда ваш Тиран отдает нелепые приказы, вы повинуетесь?
– В приказах Тирана всегда есть какой-то смысл.
– Редкостная покорность! Полоскание мозгов в двадцать шестом веке, судя по всему, достигло наивысшего расцвета.
– Никто мне мозги не полоскал.
– Значит, дело обстоит еще хуже.
– В наш век наконец все осознали то, что в ваше время отрицали: быть верховным властителем ужасно. Тот, кто соглашается на этот пост, жертвует собой во имя общего блага. Поэтому мы питаем к нему безграничное уважение.
– Даже когда его указы противоречат логике?
– Неважно. Власть должна быть – это жизненная необходимость. Мы бы больше навредили нашему делу, ослушавшись приказа свыше, чем подчиняясь приказу, который нам непонятен.
– То, что вы говорите, очень опасно.
– А поступать иначе еще опаснее. Нам пришлось пожинать плоды вашей демократии, и мы знаем, что говорим.
– Хотела бы я встретиться с вашим Тираном. Мне бы ему пару слов сказать.
– Вы думаете, что с Тираном можно запросто увидеться?
– Понятия не имею. Возможно, ему было бы интересно поговорить с кем-нибудь из прошлого. Если бы мне в двадцатом веке предложили поговорить с кем-нибудь из четырнадцатого, я была бы в восторге.
– Но Тиран очень занят.
– По-моему, большая наглость с вашей стороны принимать решения вместо него.
– Я не принимаю решений вместо него!
– Еще как принимаете. Вы только что объявили, что ему некогда со мной встречаться, даже не спросив его мнения. Какое неуважение к тому, кто жертвует собой ради вас!
– Позволить ему терять время на нелепую особу вроде вас – вот что было бы неуважением.
– Вы не правы, Цельсий. Я подам на вас в суд. И объясню Тирану, что держать меня под надзором бесполезно, а у вас есть дела поважнее.
– То, что у меня есть дела поважнее, само собой разумеется. Но как вы сможете доказать, что держать вас под надзором бесполезно?
– Я неопасна.
– Докажите это.
– Вам не кажется, что я похожа на человека с благими намерениями?
– Нет.
– Я неопасна, потому что у меня нет ни малейшей возможности принести вред.
– Это еще вопрос.
– Что значит – вопрос? У меня нет ничего, чем я могла бы навредить.
– Вредители всегда найдут способ навредить.
– Но я не вредитель. Вы разговариваете со мной, как с террористкой.
– Я говорю с вами, как с человеком, владеющим словом.
– Вы меня переоцениваете. Наоборот, это слово всегда владело мной.
– И тем не менее вы только что показали свое умение.
– Просто поменяла местами тему и предмет. Первый встречный сумеет проделать то же самое!
– Я не доверяю первым встречным. Таких больше нет. А вот вы похожи на первую встречную.
– Как вы смешно выражаетесь.
– Если вам весело – тем лучше.
– Ладно. Допустим, я вредитель. Но кому же, черт побери, я могу навредить? Если бы вы оставили меня одну с чернилами и бумагой, я бы ни с кем не стала встречаться…
– Оставить вас одну и позволить вам писать! Может, сразу дать вам радиопередатчик?
– Да кого, в конце концов, я могу предупредить? И о чем?
– Не настаивайте. Вы здесь в полной изоляции.
– И я не смогу писать до конца моих дней?
– Разумеется.
– Это подло! Вы не имеете права. Вы уже отняли у меня тех, кого я любила. Если вы отнимете еще и возможность писать, у меня совсем ничего не останется.
– Считайте, что уже ничего не осталось.
– Вы просто отвратительны.
– Не стоит преувеличивать. Что вы сейчас писали – то есть, имею в виду, тогда, 8 мая 1995 года?
– Вас это не касается.
– Отвечайте. Я хочу знать, заслуживало ли завершения то, что я не дал вам закончить.
– Идите в Главное Хранилище и прочтите мои книги, тогда узнаете.
– Подумайте головой! Если ваши книги и есть в хранилище, той книги там быть не может!
– Интересно почему?
– Потому что вы ее не дописали!
– Уже бывали случаи публикаций незаконченных романов.
– Вы меня умиляете. Расскажите же, о чем вы писали.
– Я не умею пересказывать свои книги.
– Тысяча против одного, что это была любовная история.
– Скорее можно сказать, что в этой истории помимо прочего говорилось и о любви.