Катилинарии. Пеплум. Топливо
Шрифт:
– Нет, прошлого.
– Правильно, никак не привыкну. Итак, в двадцать первом веке энергетический кризис достиг апогея. Началась эпоха строжайшей экономии. Я поняла, что некоторые богатые страны, даже англоязычные, довольно сильно обеднели.
– Почему вы так решили?
– Благодаря вашему намеку на некоего писателя из двадцать первого века по фамилии Брахам, который не пожелал рассказать о нищете своих сограждан, поскольку не знал, как правильно пишутся их фамилии. Эта деталь наводит на мысль, что речь идет об Уэльсе. Конечно,
– Я промолчу.
– Так или иначе, обнищание коснулось множества зажиточных стран, а в бедных уголках Земли дела обстояли и того хуже. Совершенно очевидно, что жителей всей планеты охватило крайнее негодование.
– Вот как?
– Да, а иначе не случилось бы этой чудовищной мировой войны в двадцать втором веке.
– Поподробнее, пожалуйста.
– В разговоре вы часто упоминали двадцать второй век как самый страшный кошмар. А еще вы обмолвились, что ядерные ресурсы давно истощены. Я в этом не очень разбираюсь, но, чтобы так скоро прийти к подобному дефициту, по-моему, человечество должно было устроить настоящий атомный фейерверк. И меня это поражает.
– Вас поражает, что началась война? Странно, если бы ее не было.
– Нет, меня поражает, что человечество выжило. Мы всегда думали, что в случае ядерного конфликта наступит конец света или, по крайней мере, будет уничтожен наш вид. Тогда-то люди и нашли способ укротить свои варварские инстинкты. Вообще-то «укрощенный варвар» – хорошее определение для человека.
– Говорите о себе.
– Нет, я, конечно, варвар, но не укрощенный. А вот вы укрощенный, хотя даже названия варвара не заслуживаете.
– Ваше определение не совсем точное – оно не каждому подойдет.
– Это правда. И меня тем более поражает ограниченный характер той ядерной войны. Как вам это удалось?
– «Вам, вам!» Меня там не было!
– Верно. Почему-то вы у меня ассоциируетесь со всем, что случилось после 1995 года.
– Вообще-то, слово «ограниченный» не подходит для этого конфликта.
– Но ведь человечество выжило! Как такое возможно?
– Это была ответственная война.
– Как же я раньше не догадалась! Это же ваше любимое слово. «Ответственная война», какая мерзость! Единственное оправдание для войны – это безумие, охватившее род человеческий. Но если вы превращаете войну в ответственный акт, от этого тянет блевать.
– Ни в чем себе не отказывайте. Я настаиваю, это была ответственная война: кто знает, к чему бы мы пришли, не разразись этот конфликт? Во всяком случае, мы бы не продвинулись так далеко в наших научных изысканиях, не смогли бы спасти Помпеи, и вы бы здесь не очутились.
– Не сыпьте соль на рану.
– Можно сказать, что вы умерли за Помпеи. А это благородно. Вас должна утешать мысль о том, что вы отдали жизнь не зря.
– Проблема в том, что я пока не мертва.
– Действительно проблема. Но ее легко решить, если вас это утешит. Вместо того чтобы ныть, лучше расскажите, что случилось после двадцать второго века…
– Хм… Думаю, вы до сих пор ощущаете последствия той войны. Первое – энергетический кризис, а точнее, полное отсутствие энергии. Отсюда и ваши невероятные истории, которые вы мне недавно рассказывали.
– Не такие уж они невероятные.
– Материальные последствия повлияли на политику: возникла тирания, неистовый элитаризм и энергетическая олигархия, о которой вы говорили. Вот так.
– Что значит «так»? И это все? Таково ваше описание более чем трех веков Истории?
– Не представляю, что я еще могла бы добавить.
– Какое скудное воображение для сочинителя романов!
– Скорее я была сочинителем диалогов.
– Надо же, как все удачно совпало.
– Кроме того, мне совестно фантазировать на столь мрачную тему. Однако кое-что меня поражает.
– Доверьтесь мне, дитя мое.
– Думаю, исчезновение стран – тоже последствие этой войны, отсюда и два географических направления – Понант и Левант. Так вот, меня удивляет, что в качестве оси выбраны восток и запад. Мне всегда казалось, что ось север – юг важнее.
– Вот как?
– Да. Ось север – юг – это ось богатства и бедности. Ось восток – запад не настолько значительна: в ней противопоставлены две культуры, две философии. Диалог между ними возможен, а соперничество горячит кровь. Ось север – юг заставит замолчать кого угодно: кто осмелится говорить о голоде, жажде и смерти? Монтескье и его многочисленные подражатели очаровали западный мир. Но никогда не будет романа, подобного «Персидским письмам», действие которого происходит на Юге. Никогда не будут написаны «Письма из Чада» или «Руандские письма», потому что такие книги леденили бы душу. Это я говорю о своей эпохе. Боюсь даже себе представить, что произошло с Югом с тех пор.
Молчание.
– Вам нечего мне сказать?
– Я слушаю вас. Интересно услышать о своем времени из уст постороннего.
– Я задала вам вопрос, Цельсий.
– Разве?
– Да. Что случилось со странами Юга?
– Я ведь уже сказал. Стран больше не существует, есть лишь два направления, Левант и Понант…
– Знаю, знаю. Любопытная терминология. Почему было не сохранить четыре направления? Только цифра четыре может показать нам всю полноту вселенной. Почему нельзя было поделить Понант на Южный и Северный?
– Вам мало опыта Кореи и Йемена?
– Конечно. Я не имела в виду новые границы. Просто меня поражает, почему из всех сторон света оставили лишь восток и запад.
– А меня вот чрезвычайно поражает, что какая-то жалкая курица, сочиняющая дрянные книжки, осмеливается критиковать эпохальные решения, о которых ей ничего не известно.
– Да не критикую я! Просто удивляюсь! К чему так сердиться?
– Я сердит, потому что вы меня рассердили.
– В 1995 году мне часто такое говорили.