Каторга. Преступники
Шрифт:
Поэты-убийцы
I
Пащенко – это его бродяжеское имя – был ужасом всего Сахалина.
Когда Пащенко убили, этому обрадовалась прежде всего каторга.
За Пащенко числилось 32 убийства.
Он многократно бегал, и когда его нужно было «уличать», сообщая из Одессы на Сахалин приметы Пащенко, написавшие начальники тюрем и надзиратели добавляли:
– Только не говорите Пащенко, что сведения сообщили мы.
Придет и убьет.
Таково
Среди всех кандальников Александровской тюрьмы Пащенко нашел себе только одного «человека по душе», такого же тачечника, то есть приговоренного к прикованью к тачке, как и он, Широколобова.
Широколобов – второй ужас всего Сахалина и Восточной Сибири. Кандальные сторонились от него как от зверя.
Широколобов был сослан из Восточной Сибири за многочисленные убийства.
Широколобов – сын каторжных родителей, сосланных за убийства и поженившихся на каторге. Перед вами тупое и действительно зверское лицо.
Он попался на убийстве вдовы-дьяконицы. Желая узнать, где спрятаны деньги, Широколобов пытал свою жертву. Отрезал ей уши, нос, медленно, по кусочкам, резал груди. Широколобова привезли на Сахалин на пароходе «Байкал» прикованным железным обручем за пояс к мачте.
Это был единственный человек, с которым нашел возможным подружиться в тюрьме Пащенко. Вместе они и отковались от тачек и совершили побег, разломав в тюрьме печку.
Они ушли в ближайший рудник и скрылись там. Каторжане и поселенцы должны были таскать им туда пищу.
Должны были, потому что иначе Пащенко и Широколобов вышли бы и натворили ужасов.
Но их местопребывание было открыто.
На дереве, около входа в одну из штолен, почему-то болталась тряпка. Это показалось странным начальству. Не примета ли? Была устроена облава, но предупрежденные Пащенко и Широколобов ушли и перебрались в дальний Владимирский рудник.
Там они скрывались точно так же.
Однажды, перед вечером, надзиратель из бывших каторжан, кавказец Кононбеков, вышел с ружьем, как он говорит, «поохотиться, нет ли беглых».
Идя по горе, он услыхал внизу в кустах шорох. Это Пащенко и Широколобов вышли из горы.
Кононбеков приложился, выстрелил на шорох. В кустах раздался крик. Какая-то тень мелькнула из кустов.
Кононбеков бросился в кусты. Там лежал при последнем издыхании Пащенко. Пуля угодила ему в темя и пробила голову. Пащенко «подергался», как говорит Кононбеков, и умер. Широколобов бежал.
Все, что было найдено при Пащенко, это его «бродяжеская записная книжка», лежавшая в кармане и теперь залитая его кровью.
Потом эта книжка была передана мне.
Пащенко был высокий, статный, красивый мужик лет сорока пяти, с большой окладистой бородой, спокойным, холодным, «строгим» взглядом серых глаз.
Все, что осталось от этого страшного человека, – книжка.
В нее безграмотными каракулями Пащенко вписывал то, что ему было нужно, что его
В ней заключается бродяжеский календарь с 25 августа, когда Пащенко ушел. Пащенко зачеркивал проходившие дни. Последним зачеркнуто было 30 сентября. 1 октября он был убит.
Затем идет:
– «Маршрут. От Сретенска Шилкино – 97 верст, Усть-Кара – 115» и так далее.
Затем идет несколько каких-то адресов:
«Иван Васильевич Черкашев, на Новом базаре, лавочка; Никита Яковлевич Турецкий, угол Гусьевской и Зейской, собственный дом» и т. д.
Люди ли, у которых можно остановиться, или намеченные места где можно «поработать».
Затем идут на первый взгляд странные, но в тюрьме очень необходимые сведения:
«Посредством гипнотизма можно повелевать чужим умом, то есть мозгом».
«Затменье солнца 28 июля 1896 года».
Список всех министерств:
«В России монастырей 497: мужских 269, женских 228».
«Швеция и Норвегия – два государства, под влиянием одного короля. Занимает Скандинавский полуостров. Пять миллионов жителей. Столица Швеции – город Стокгольм и Норвегии – Христиания».
Также описаны все европейские государства, какой город столичный и где сколько жителей.
Далее идут сведения о «китайской вере».
– «Фво, китайский бог, рождался 8000 раз по-ихнему суеверию. Аканг-Белл – бог меньший, т. е. малый бог, низшего неба. Чушь».
Сведения, казалось бы, бесполезные, но нужные, прямо необходимые для человека, который хочет играть роль в тюрьме.
Тюрьма, как и все русское простонародье, очень ценит «точное знание».
Именно точное.
– Сколько в Бельгии народу?
– Пять с половиной миллионов.
Именно «с половиной». Это-то и придает солидность знанию.
Народ – мечтатель, народ не утилитарист, народ наш, а с ним и тюрьма, с особым почтением относятся к знанию не чего-нибудь житейского, повседневного, необходимого, а именно к знанию чего-нибудь совершенно ненужного, к жизни неприменимого. И, кажется, чем бесполезнее знание, тем большим оно пользуется почтением. Это-то и есть настоящая мудрость.
Вращаясь среди каторжан, вы часто нарываетесь на такие вопросы:
– А сколько, ваше высокоблагородие, на свете огнедышащих гор, то есть волканов?
– Да тебе-то зачем?
– Так, знать желательно. Потому как вы ученый.
– Ей-Богу, не знаю.
– Огнедышащих гор, то есть волканов, на свете сорок восемь.
Потом, один на один, вы можете сказать ему:
– Все-то ты, братец мой, врешь. Кто их все считал?
Но при тюрьме остерегитесь. Дайте ему торжествовать. На этом покоится уважение к нему тюрьмы, на его знаниях, и теперь, когда он даже ученого барина зашиб, уважение к нему еще более вырастает. Не бросайте же его под ноги этим людям, которые, как и все, терпят, но не любят чужого превосходства.