Катрин Денев. Красавица навсегда
Шрифт:
«Рассекая волны» и «Танцующая в темноте» (между которыми разместилась недолгая, но громкая всемирная история Догмы) – это высокие мелодрамы на грани кича: как сказал снимавшийся в обеих актер Стеллан Скарсгард, «ответ Мелодрамы на «Индиану Джонса». Ответ показался бы пафосным, если бы не был снижен рафинированным стилем – который, по словам режиссера, должен послужить «извинением слезам» и позволить даже самым отъявленным интеллектуалам переживать и плакать.
Этот сложнейший современный стиль Триер синтезирует из нескольких компонентов. Вместе с оператором Робби Мюллером (работавшим с Вендерсом и Джармушем) он имитирует технологию репортажных съемок «на цифру», однако переводит ее в регистр
Мировая премьера «Танцующей» была торжеством концепта. Вместо традиционной фестивальной заставки Триер заставил зал каннского фестивального Дворца сидеть в полной темноте и навострив уши слушать увертюру. А на пресс-конференцию Триер пришел без Бьорк, да и сам почти не произнес ни слова. Катрин Денев целиком взяла на свои опытные дипломатические плечи непростую миссию, разъяснив французской пишущей братии, из какого сора растут кинематографические стихи Триера. Уж кого-кого, но журналистов-соотечественников она умеет убедить и в случае необходимости поставить на место. Те, кто ждали горячих подробностей скандала, были вынуждены обратиться от закулисных интриг к фильму.
Роль посредника была опробована Денев уже на съемках. Она стала медиумом между Триером и Бьорк, с которой они прекрасно смонтировались. Фотография двух женщин в косынках, потупивших глаза и смотрящих вниз с грустной полуулыбкой, стала эмблемой фильма и эмблемой кино исторического 2000 года. А на вечерней премьере Денев в длинном черном платье с такой же кроткой полуулыбкой смотрела на Бьорк, облачившуюся в розовую пачку: это был гадкий исландский утенок, из которого вырос чудесный дикий лебедь.
Участие Денев в проекте Триера носило знаковый характер. Режиссер назвал эту роль «приветом от Джина Келли» – партнера Денев и Франсуазы Дорлеак по «Девушкам из Рошфора». Но это обоснование пришло позже. Началось с того, что актриса сама написала режиссеру и попросила небольшую роль. Это в ее характере – самой предложить себя человеку, которым восхищаешься.
Ее нисколько не смущало, что роль Кэти явно второго плана, а звездой будет Бьорк. Бесстрашная француженка была даже готова сыграть чернокожую героиню, какой задумывалась поначалу лучшая подруга Сельмы. Но потом на Денев просто надели косынку и поставили к станку. Осуществилась ее давняя мечта – сыграть «трудящуюся женщину», причем не врача или ювелира, а простую работницу. Которая, разумеется, совсем не проста: ее взгляд полон «деневской» меланхолии, а ее шаловливые ноги готовы прямо у станка с легкостью пуститься в пляс.
Именно это и было нужно для фильма – разрушить перегородки между реальностью и мечтой, рутинным трудом и танцем, профессией и забавой, между работницей из телерепортажа и королевой гламура. Кое-кто злословил, находя этот ход невыносимо фальшивым, кто-то уподоблял его эстетике советских кинооперетт, где народные артистки мастерили образы пролетарок и доярок. На самом деле Денев играет настолько приглушенно и отстраненно, насколько допускает повышенный эмоциональный градус фильма. Она в очередной раз проявляет себя самоотверженной и тактичной актрисой, которой чужды «звездные войны» и совсем не обязательно играть первую скрипку.
Триер, в свою очередь, обнажает иронию приема в первых же сценах репетиций мюзикла
Получается леворадикальная трагедия без катарсиса. В «Догвиле», следующем своем фильме, Триер доведет идею интеллектуального кино до брехтовской кондиции. Но ощутить дыхание Брехта можно уже в «Танцующей». Денев оказывается лучшей помощницей Триера именно в силу ее приверженности свободной нововолновой эстетике, где всегда есть дистанция между сюжетом и жанром, зато исполнитель и герой, актер и режиссер связаны больше, чем игрой, – связаны как соучастники. Кино по Триеру (и в этом он наследник Новой Волны) – это идеальное преступление. Приговор каннского суда был безапелляционен: «Золотая пальмовая ветвь». Для Триера первая, для Катрин Денев – вторая после «Шербурских зонтиков», и заслужила она ее не меньше.
«Танцующая» стала только прологом к «американской трилогии» Триера. В «Догвиле» он снял в роли Грейс – жестокой жертвы и праведной преступницы – Николь Кидман, а потом вырвал у нее публичное клятвенное обещание сыграть еще в двух следующих фильмах. Но вскоре звезда дала обратный ход. Возможно, на нее надавили в Голливуде, разъяренном антиамериканизмом картины Триера. Не исключено и то, что Кидман оказалась девушкой с характером, отчасти даже сродни Бьорк. Характер, конечно, сыграл свою роль, но скорее характер Триера, нежели Кидман.
Когда режиссер определял свои сложные отношения с Бьорк как садомазохистскую любовь, под садомазохистом он имел в виду прежде всего себя. И отнюдь не только в отношениях с женщинами-актрисами, но и в отношениях с жизнью и с кинематографом. Полным великолепного презрения «Догвилем» Триер бросил вызов обывателям всего мира. А заодно Голливуду, который давно застоялся и увяз в болоте штампов. Именно по этой причине режиссеру оказалась нужна главная голливудская невеста – Николь Кидман. Однако трудно предположить, что Триер решил посвятить свою жизнь борьбе с Голливудом или с Америкой – это для него слишком мелко.
Так и Николь Кидман: разве для Триера на ней сошелся клином белый свет? Завтра он перекрасит Грейс в негритянку или вовсе забудет об американской трилогии и начнет строить в Швеции Великую Китайскую стену.
А Кидман, хоть и связанная многомиллионными контрактами, между тем стала музой артхаусного кино. В этом смысле она унаследовала чуткость и чувствительность Катрин Денев ко всему новому, ее смелый авантюризм и творческую жадность. Говорят, Кидман хочет сделать один фильм в Китае, один в России. Что ж, настало ее время. А если, немного состарившись, она решит сняться во Франции, то лучшего режиссера, чем Франсуа Озон, вряд ли для себя найдет.
Еще несколько лет назад имя Озона было известно в довольно узких кругах. Знали его как автора короткометражек с фривольным изображением молодежных нравов. Вот, к примеру, сюжет под названием «Девственники»: двое парней, лежа в постели, признаются, что один никогда не спал с мужчиной, а другой – с женщиной.
И вдруг как прорвало. Фильмы Озона – в конкурсах Сан-Себастьяна, Берлина и Канна. Режиссера тридцати с небольшим лет сравнивают с Бунюэлем и Годаром, а после фильма «Под песком» – с Антониони. Ему удалось поставить сценарий Фассбиндера «Капли дождя на раскаленных скалах», что породило еще одно лестное сравнение. Заговорили про особую «зону Озона», которую молодой режиссер успел обжить в современном кино.