Кавалер Сен-Жюст
Шрифт:
— В каком смысле прикажешь тебя понимать?
— Вернемся к началу нашего разговора: к антирелигиозным маскарадам. Ты думаешь, это минутная блажь народа? Ничего подобного. Это рассчитанная программа, один из важнейших аспектов деятельности крайних. Народ создал культ мучеников свободы: он чтит память Лепельтье, Шалье, Марата. Однако банда Эбера, использовав народный энтузиазм, пошла дальше: она приступила к уничтожению всякого культа, а это прямой путь к полной дезорганизации общества. Почин положил Фуше в Ньевре, за ним двинули Эбер и Шометт. Тогда-то и стали закрываться церкви, а духовенство — отрекаться
— Все это бесспорно. Но при чем же здесь Дантон?
— Не будь нетерпеливым. Вернувшись в Париж из Арси, Дантон сразу ринулся в бой. В Конвенте, в Клубе — повсюду он стал яростно выступать против «дехристианизаторов», да так ловко, что подлецы отступили. Шометт первым, за ним остальные начали каяться в своих «заблуждениях». То, что ты видел, — последние судороги. Я произнес большой доклад, и, думаю, завтра Конвент утвердит декрет о свободе культов. Вот чем мы обязаны Дантону: без него я так легко не сокрушил бы дезорганизаторов.
— С его стороны это тактический ход.
— От этого он не теряет важности. Характерно, что свора пыталась отомстить Дантону. Сейчас проходит чистка в Клубе. И вот ультра вчера попытались добиться его исключения. Но я взял его под защиту и спас положение.
— А стоило ли это делать? Его исключение было бы нам на пользу.
Робеспьер задумчиво посмотрел на Сен-Жюста и ничего не ответил.
Рано утром он был в Комитете; пришел первым и заперся у себя в кабинете — ему предстояло изучить документ, лишь вчера утвержденный Конвентом, — знаменитый закон 14 фримера.
— Ты будешь обрадован, — сказал Робеспьер. — По существу, это кодификация твоих мыслей, вывод из доклада о Революционном правительстве.
Но Сен-Жюст не находил своих мыслей. Нет, это был труд Робеспьера, и хотя главная идея действительно принадлежала ему, Сен-Жюсту, она приняла в законе иное претворение.
Казалось бы, все начальные положения закона были верны. Здесь было точно сказано и о Конвенте как о «движущей силе правительства», и о комитетах как о высших органах надзора. Он не мог возразить против более четкого подчинения администрации правительству, против превращения прокурора Коммуны в простого «национального агента» или против выделения дистрикта в основную административную единицу. Но в его представлении конституция военного времени должна была выдвинуть принципы. Здесь же давались обязательные рецепты на все случаи общественной жизни, словно законодатель забыл, что жизнь значительно шире любых указаний и рецептов. Сен-Жюст был человеком действия, политиком быстрых, лаконичных и эффективных мер, которые предполагали полную свободу распоряжений и поступков делегированного правительством лица. И как могло быть иначе, пока шла война, свирепствовала контрреволюция и ничто не устоялось, не приняло ясных и оконченных форм?
Его размышления нарушил Робеспьер.
— Ты чем-то недоволен, Флорель?
— Сегодня я доволен всем, но не знаю, что будет завтра.
— Этого никто не знает. А чего опасаешься ты?
— Да ведь могут арестовать и отправить в Комитет общей безопасности.
— За что? — совершенно серьезно спросил Робеспьер.
— За нарушение закона. Я облагал богачей, что ныне запрещается, и действовал по своему разумению, а не по параграфу, что ныне есть криминал.
— Не беспокойся. Закон обратной силы не имеет, — и бровью не повел Робеспьер.
— И на том спасибо. Однако горько все же. Стараешься, из кожи лезешь вон, вроде чего-то добился — и псу под хвост.
— Чепуха, сам знаешь, что чепуха. Сделанное вами не пропадет. А впредь, конечно, нужно соразмерять свои силы с «параграфами». Закон — великое дело. Где нет закона, наступает царство эберов.
— Но как твой закон может определить, чт'o необходимо в данный момент, в данной обстановке? Ведь только совершенное знание местных условий дает верное решение.
— Верное решение… Не спорю, ты, Леба, Кутон, Буонарроти всегда примете верное решение. Но есть и другие, кого неопределенность закона может подвинуть на злое дело.
— Бездоказательно.
— А Фуше, расстрелявший картечью тысячи людей в Лионе? А Карье, забавлявшийся в Нанте потоплением священников? Ведь они и подобные им действуют также «во имя революции». Вот на них-то и рассчитан новый закон. Он заставит их держаться в рамках…
Зал заседаний оказался полупустым: многие члены Комитета находились в миссиях, другие занимались обычными делами. Бийо-Варенн приветствовал вошедших движением руки, Барер улыбнулся. Карно поднял голову и опять погрузился в бумаги. Сен-Жюст сел рядом с ним.
— Все сорвалось потому, — проворчал Карно, — что вы с Леба не соблюдали предложенный нами стратегический план.
— Все чуть не сорвалось потому, — в тон ему ответил Сен-Жюст, — что ты не прислал обещанных резервов.
— Резервов? — пожал плечами Карно. — Но ведь войск в Эльзасе более чем достаточно. Впрочем, мы отдали распоряжение…
— Но не проследили за исполнением? — будто удивился Сен-Жюст.
— Довольно, довольно, граждане, мы говорим не о том, — вмешался Робеспьер.
— Мы говорим именно о том! — повысил голос Карно.
— Сен-Жюст и Леба — молодцы, — заюлил Барер. — Если бы все делали столько же, республика была бы уже спасена. Карно понимает это не хуже, чем я. Им надо дать резервы, оружие, деньги — и они с блеском завершат начатое.
— Барер прав, — подтвердил Бийо. — Сейчас не время раздувать склоку. Надо думать о главном. Надо с честью закончить дело.
— Так вот, — подхватил Сен-Жюст, — чтобы с честью закончить дело, нам нужны две вещи: резервы и отсутствие помех со стороны недобросовестных представителей.
— Но ведь мы отозвали всех, — удивился Барер.
— Отзовите Бодо и Лакоста.
— Это невозможно, — вмешался Приер. — Они ничем себя не скомпрометировали, а каждая армия должна иметь по крайней мере двух представителей: вы при Рейнской, они — при Мозельской.
— Вот что, граждане коллеги, — резко сказал Сен-Жюст. — Коль вы ждете чего-то от нас, так не мешайте. Не можете прислать резервов — обойдемся. Но отзовите интриганов, отзовите немедленно. Это они накрутили Гоша, доведя его до провала. Мы не желаем больше провалов. Если вы не измените положение дел, считаю свою миссию законченной.