Кавалергард. Война ва-банк
Шрифт:
Благодаря освобождению крепостных в своих владениях надпись получалась этаким девизом свободолюбия. Историю ордена попаданец немного знал, так что сделал его статус классическим, то есть низшей степенью можно награждать не только офицеров, но и рядовых – если они этого были достойны.
Помимо Венедского креста, учредил он и орден Святой Натальи, подобрав соответствующую святую. Впрочем, принц нисколько не скрывал, что на святых ему плевать и орден учрежден только и исключительно в честь любимой супруги. Статус ордена был гражданским, тоже четырех степеней. Плюс была упомянута возможность награждения за благотворительность, что сразу вызвало бурный всплеск энтузиазма среди купечества.
Были и необычные награды – «Волки» и часть
21
На Востоке и на Руси тетиву лука оттягивали, цепляя ее перстнем на большом пальце, прижимая его указательным и средним. Такой хват был необходим для дорогого пластинчатого лука, которым пользовались люди знатные. То есть перстень лучника в старину был показателем статуса – что-то вроде аналога рыцарского пояса в Европе.
Тимоня, кстати, числился с недавних пор как в русской гвардии, так и в гвардии Померанского, да и поместья имел в обеих странах… Правда, подданство было российским, ну да неважно. Верный денщик стал чем-то неотъемлемым для Рюгена и воспринимался, скорее, как член семьи.
Провел и другие армейские реформы – ввел нашивки со званиями и увеличил количество этих самых званий. Зачем? Так он прекрасно понимал психологию военных, которым требовалось какое-то подтверждение успешности. Вот и пришлось вводить такие звания, как подрядовой (только-только принял присягу, но ничего толком не умеет), рядовой второго класса, первого, старший рядовой… Та же самая история была с капральскими званиями, а сержантских ввел аж восемь… А были еще и нашивки за выслугу лет, за штыковые атаки, за… Много всего, в общем. Когда Игорь впервые поделился идеей со своей свитой, те пришли в восторг, а циничный Август Раковский выдал:
– Ты гений, сир. Теперь каждый вояка из тех, что разумом попроще, будет чувствовать карьерный рост – ведь при должном старании какая-нибудь висюлька на грудь или повышение в звании будут идти постоянно. На моральном состоянии войск это должно хорошо сказаться.
Так оно и вышло – реформа прошла торжественно, пышно, а сразу после нее – награждения. Награждали пафосно – в присутствии большого скопления зевак, на площадях городов. Да-да, награждения проходили в разных городах, чтобы те почувствовали свою сопричастность. Перечисление заслуг и достоинств награжденных, какие-то привилегии, полагающиеся к награде… Что военные, что гражданские были в восторге – зрелища здесь любили.
Наиболее восторженный образ мыслей был у недавних врагов – пехоты и артиллерии бывших владетелей Мекленбурга. После победы они практически автоматически влились в войско победителя. Не все – многие были завербованы насильно и даже не являлись гражданами Мекленбурга. Желающих Рюген безоговорочно отпускал, но добрая половина пехотинцев решила продолжить службу. А что? Условия службы он предлагал весьма неплохие, да и льготы играли свою роль. Тем более что к уничтоженным кавалеристам мекленбургских герцогств «трофейные» пехотинцы и ранее относились не слишком восторженно, а уж после того боя, когда юнкера убивали своих же пехотинцев… Жалости или обиды за «своих» не было.
А вот с мекленбургским дворянством вышло не очень. Во время сражения кавалерию вырубили почти начисто, и теперь Грифичу предстояло весьма неприятное дело – выселение вдов и сирот.
Звучит погано, но на деле еще поганей – родственники погибших автоматически становились оппозицией. Пусть здесь привыкли терять близких, и если бы потери составили привычные для Европы десять-двадцать процентов, то еще ничего. Выжившие частично перешли на службу, частично засели бы в поместьях, но особых проблем не возникло бы. Да, появились бы маленькие, «местечковые» оппозиции, но дальше разговоров ничего не пошло – хотя бы потому, что помешали более благополучные соседи. Теперь же оппозицией становились ВСЕ дворянские семьи, потерявшие близких родственников. Близких – значит сыновей, отцов, племянников. На более дальние связи родственные чувства распространялись значительно более слабо…
И что делать с этими оппозиционерами? Делать вид, что ничего не было, и дать им «созреть»? Все равно кровью закончится… На службу допускать их теперь просто опасно – предадут. Не каждый, разумеется, но ведь их много – и «сироты» будут «подогревать» друг друга… В результате дело кончится серией мятежей и попыток переворотов или же придется создавать отдельную спецслужбу только для «сирот». А ведь всего-то – разъяренные юнкера Померании отомстили юнкерам Мекленбурга, разорявшим их поместья… Неудачное стечение обстоятельств.
Вообще, с «Битвой за Мекленбург» было много… интересного. С одной стороны – безоговорочная победа над не самой слабой армией, да еще с весьма умеренными потерями с его стороны. С другой… в Европе было не принято начисто уничтожать противника, и после уничтожения доброй половины мекленбуржского дворянства, включая вельмож, отношение к Грифичу было опасливым… Померанские же драгуны получили сомнительную славу редкостных отморозков. Правда, в профессионализме тоже никто не сомневался – в такой битве потерять меньше сотни убитых – это, знаете ли…
Теперь, по расчетам самого Рюгена и его «генштаба», в предстоящих конфликтах противник будет биться либо очень опасливо, стремясь удрать при первой же оказии, либо стоять насмерть, опасаясь резни.
Ну и раз уж все равно придется идти на конфликт с частью мекленбуржского дворянства и получить в итоге несколько сотен семей «кровников», то Грифич решил идти до конца…
– Суды, – коротко обозначил он идею свите, – начать проверку документов на владения у семей погибших.
– Сир, но мало у кого они сохранились, – начал было Юрген, но тут же умолк и задумался.
– Ясно… – протянул Август, – нет документов, можно будет начать суд. А там либо обвинение в мошенничестве – незаконно землю держали, либо просто выселение, а кто-то и дворянства может лишится.
– Верно. Я тут документы кое-какие посмотрел, так многие семьи держат не просто поместья, а феоды [22] .
Юрген хохотнул:
– Вот тут они со своим Средневековьем и вляпались!
Так оно и вышло – добрая половина дворянских семей жила не в поместьях, а в феодах, да и у остальных были проблемы с документами. Нужно сказать, что администрация нового правителя не слишком зверствовала и не выселяла всех подряд. Прежде всего проводился осторожный агентурный опрос окружения потенциальных наследников: выяснялись родственные связи с погибшим и степень дружбы, отношение к новому герцогу…
22
В отличие от поместья, которое являлось наследственным владением семьи, феод принадлежал сюзерену, и дворянин только «держал» его (на Руси «кормился»), служа взамен на военной или административной службе. «Держали» его нередко поколениями и обычно это постепенно «забывалось», после чего феод становился уже не просто наследственным, а полноценным поместьем.