Кавказ подо мною

Annotation

Князя Петра Христиановича фон Витгенштейна -Дербентского вновь отправляют на Кавказ.

Там столько всего вкусного.

Красавчик. Книга четвёртая. Кавказ подо мною

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Красавчик. Книга четвёртая. Кавказ подо мною

Глава 1

Событие первое

Только как же в одиночку бегать наперегонки

Так умеют бегать только записные дураки

— Алексей Петрович, не мельтеши. Согласен, дурак. Только я не сам по себе дурак, я немец. Привык, понимаешь, с удобством воевать. Клозет тёплый, чашечка кофе турецкого, опять же жопа у меня от ваших лошадей болит. Сядь вон в креслу, наслаждайся минутами спокойствия. Так и о безопасности нашей подумай, ты как на левый борт перебегаешь, так расшива заваливается влево, как на правый, так вправо. Расшатаешь всю конструкцию, и потонем в мутных, грязных водах сей реки. А представь, как плохо тонуть, когда конские яблоки кругом плавают. Ладно, просто, как порядочный человек, утонул, а вот утонуть с полным ртом дерьма — это совсем другая история. Приходишь ты к вратам рая и Святой Пётр тебя и спрашивает: «Хто ты есть такой»? А ты рот раскрываешь и пытаешься ответить, а там какашки одни и заплюёшь апостола Петра.

— Еретик ты, Пётр Христианович, — Алексей Петрович плюхнулся в «креслу».

Князь Витгенштейн под себя плотнику заказал. Огромное, с довольно сильно наклонённой спинкой, и чуть, градусов на пятнадцать, заваленным внутрь сиденьем. Сидишь почти как в шезлонге. Под задницей, на ремешках, чтобы не сбивалась, подушечка бархатная набитая шерстью верблюжьей. Если бы не под себя ваял Брехт эти кресла, то с разбегу бросившийся в кресло собеседник, раздавил бы его к чертям собачьим. Нет, в гвардию специально солдатиков высоких набирают, особенно в гренадёры и в кавалергарды, но все они рядовые в основном. Офицеров размерами с князя Витгенштейна почти нет, а этот есть. Нарисовался, не сотрёшь. Всего на два сантиметра ниже Петра Христиановича, а в плечах, как это ни странно, даже ширше. Бугай такой, с Валуева размерами. Сам пригласил Брехт его в это путешествие. Да и не просто пригласил, а разыскал с трудом на необъятных просторах нашей «необъятной» Родины. В Вильне командовал подполковник ротой конной артиллерии. А и правильно. Вольнодумец и заговорщик. В Алексеевском равелине успел посидеть при Павле и, в отличие от тысяч офицеров и генералов, отсидел подполковник почти за дело. Принимал активное участие в создании Смоленского офицерского политического кружка, который можно назвать предтечей декабристов. Заговор задумывал против Павла. Хорошо Павел человек вспыльчивый, но отходчивый, отправил в ссылку Алексея Петровича в Кострому, где снимал тот комнатушку в доходном доме вместе с ещё одним товарищем, что сейчас с фужером кислятины белой (моча мочой) сидит, в усы ухмыляясь, в соседнем огромном кресле. Но для этого персонажа кресло великовато, ножки до земли не дотягиваются. Бултыхаются ножки. Или ножки — это как раз у кресла. А у персонажа? Ногульки? Он (персонаж с кривоватыми и коротковатыми ногульками) не с ними едет, так, по пути. Начальник большой. До Царицына только, а там, по несуществующему ещё Волго-Дону, на коняшках своих неприхотливых переправится на свой любимый Дон. Где он самый, что ни наесть, главный главнюк.

Звать товарища Матвей Платов. И он не много ни мало произведён в генерал-лейтенанты недавно и назначен войсковым атаманом Войска Донского. В соседней камере сидел при Павле в Петропавловской крепости с Алексеем Петровичем.

— Как есть, зря я с вами связался, — фыркнул в усы Платов, — напрямки, на конях,

быстрее бы вышло. Ещё ведь пластунов тебе, Пётр Христианович, подбирать. Легко сказать: «Подавай лучших». Ан нет плохих, все молодцы. Обидишь кого.

Брехт оглядел оценивающим взглядом собеседников, стоит ли провоцировать, достаточно ли умиротворённо сидят.

— Матвей Иванович, объясни мне, немцу тупому, почему у тебя штаны зелёные, хоть тебе по грязи ходить не надо, тебя кобыла таскает, а у артиллериста, который вечно в грязи со своими пушками — белые?

— Бунт хочешь учинить? На святое замахнулся? — притворно ужаснулся атаман Платов.

— Где я и где бунт? А себе всё же упросил Государя синие чакчиры носить.

— Видел я, в чём твои егеря одеты. Интересные мундиры. Не для парадов. А что не хочет артиллерист наш в такую форму переодеваться?

— Это он не понял ещё всей её прелести. Поймёт. Персияне его научат думать о свой безопасности. Опять же я Стефанию уговорю, чтобы она ему в каждом письме писала, чтобы он аккуратней там, не лез под пули. Не сверкал белыми штанами.

— Кхм, я пулям кланяться нигде не буду. Готов всегда умереть, не уронив чести, за Отечество.

— Умный один товарищ сказал, что не правильно умирать за Отечество, за Отечество должны враги этого отечества, тобой убитые, умирать.

— И кто это сказал? Молодец! — зашвырнул пустой бокал в реку Платов.

— Суворов, — ну и что, что это Джордж Паттон сказал, и в гораздо более грубой форме? Что, ждать пока Паттон родится? Нам эта фраза сейчас нужна.

— А Гораций сказал: «Отрадно и почётно умереть за отечество».

Интересную вещь недавно про Алексей Петровича узнал Брехт. Он в Костроме, в ссылке, уговорил какого-то попа и тот ему латынь преподавал. Выучил. И даже пару книг из церковной библиотеки на русский перевёл.

— Всё забываю, как у русских называется муж сестры? — обернулся к атаману Брехт. — Деверь? Шурин? Свояк?

— Не, Пётр Христианович, просто зятем называется. Сбылась мечта у подполковника, немцем стал! — и заржали все втроём, так что перевозимые на корме расшивы кони решили их поддержать. На одном же языке.

Любимая была поговорка у подполковника: «хочу быть немцем», и правда почти сбылась. Женился две недели назад он на Стеше, она же графиня Стефания Августа София Сайн-Витгенштейн-Берлебург. Фамилию подполковник на графскую менять не стал, свою оставил — Ермолов.

Событие второе

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью.

Мы рождены, чтоб Штаты сделать пылью.

Мы рождены, чтоб землю украшать,

Мы рождены французов укрощать.

Тронулись в путь десятого мая, и вот уже семь дней, сначала по Москве реке, а теперь уже по Волге, спускаются вниз к Астрахани. Платов специально на свадьбу приезжал. Друг и товарищ подполковника Ермолова, всё же вместе в Костроме ссылку отбывали. Ермолов и подал Брехту идею, попросить у атамана человек пятьдесят казаков. И не простых, а самых опытных, чтобы набрали по станицам, которые и с турками воевали, и с Ираном, и с Наполеоном. Разведчики. Пластуны.

Брехт сначала кривился. Во все эти сказки, про казацкие ухватки, верил слабо. Храбрые? Допустим. Неприхотливые в походе? Ладно. Хорошие всадники? Это ведь с кем сравнивать. В горах воевать придётся. Там черкесы на своих, привыкших к горам лошадях, уж точно не уступят казакам донским. Стрелки? Ну очень вряд ли. Сейчас есть егеря, стреляют они точно лучше, и среди них есть люди, которые тренируются в стрельбе из нарезного оружия. А ещё помнил из будущего высказывание какого-то нашего генерала, что, мол, арабы самые храбрые воины и самые плохие в мире солдаты. Про казаков именно сейчас можно сказать то же самое.