Кайкки лоппи
Шрифт:
Грамотеи тоже изредка к революции примыкают, бывает. Стратегии разрабатывают, тактики, пользуются уважением у коллег. Ан — нет! Затосковал чего-то, написал извещение, простите — завещание, в петлю залез, и ногами взбрыкнул. Или полчерепа себе снес. Разочаровался в идее. Особенно, если в это время добровольные помощники, ухмыляясь друг другу, на каждой ноге повисают или ствол направляют в височную кость, чтоб не промахнулся.
Образование и богатство — не две стороны одной и той же монеты, номиналом в «одно благосостояние». Первое, как правило, может быть совсем лишним.
Вот поэтому и рвутся в призрачный мир толстосумов любой голодранец из Гаити, Сомали, Чучни или Индии. В случае успеха они там будут в своей тарелке. Презрение к чужой смерти, абсолютное недопущение своей — велкам в революцию, дружок.
Однако Пашка понимал, что выйти из создавшегося положения им возможно лишь только тогда, когда сами начнут играть по правилам этих революционеров. Это значит уподобиться этим бездумным черным парням с оружием в руках. Ой, как все это неприятно!
Идея того, что их рьяно бросятся выкупать в самое ближайшее время — просто набор слов, не более того. Может быть, за капитана и старшего механика поборются. Они ж граждане Europe Union. За филиппинцев их профсоюз ляжет костьми — тоже вероятно. Но они с Юрой вряд ли могут рассчитывать на внимание государственных мужей. Разве что в рекламных целях каких-нибудь. И то, если в ближайшее время намечаются выборы. Но сейчас, вроде бы, с этим затишье. Электорат, так сказать, еще только начал переваривать тех, кого в прошлый раз успел навыбирать.
— Боцман! — окликнул он главаря урчел. — Что там с раной у кадета?
— Ничего особого, — ответил тот. — Выглядит неопасной. Кровь не течет. Повязки чистые меняем каждый день.
— Жить будет?
— Жить будет.
— Чего же он теперь так часто стонать начал? — спросил опять старпом.
Боцман пожал плечами:
— Домой, говорит, очень хочет. Страшно ему здесь.
— Да. Кому сейчас легко, — вздохнул второй механик. — Пусть не унывает. Слышь, кадет — имя твое, прости, не помню? Нельзя впадать в отчаянье. Скоро мы выберемся отсюда. Живыми и здоровыми. Если, конечно, не будем жрать эту отрыжку обезьян. Вернешься ты под жаркое солнце своей Манилы.
— Он с другого острова, — сказал повар.
— Неважно. Будет еще вприпрыжку скакать под своими филиппинскими пальмами, — добавил Юра и про себя, усмехнувшись, подумал:
«Срывать бананы и спать на макушках деревьев, держась хвостом за ветки».
— Питер, — старпом подошел к деду и присел рядом на корточки. — Можешь ты мне рассказать об обстановке в целом?
Баас как-то странно посмотрел на Пашку, словно собака, нечаянно нагадившая полуторакилограммовую кучу за шторами в гостиной и теперь, вдруг, почувствовавшая свою вину.
— Я не ожидал, что эти чернокожие парни такие агрессивные. Мне тогда показалось, что Юра убил того сомалийца до смерти, — упрятав взгляд куда-то в палубу, забубнил стармех. — Сейчас бы я вел себя по-другому.
— Там что-то произошло? — спросил Пашка.
— Они убивают друг друга. Запросто, — даже передернул плечами Баас. — Если такое творится у них между собой, то за наши жизни никто не даст и гульдена.
— Что с капитаном?
— Да нет, с ним как раз порядок. Поселился в какую-то каюту. В овнеровскую или лоцманскую. Сейчас, поди, душ принимает.
Пашка усмехнулся:
— Ну, недолго ему с водой нежиться осталось. Встанет аварийник — вода закончится, — он снова посерьезнел. — Удалось рассмотреть окрестности: где мы стоим, пути отхода в море, близость населенного пункта, другие корабли поблизости?
Дед задумался на миг и тряхнул головой.
— Когда я смотрел в окно рубки, на контейнерах разыгралась поножовщина. Кровь, отрубленные головы. Так что я ничего, вроде бы и не увидел.
— Жаль, — Пашка досадливо цыкнул ртом. — Нас ведь тоже при подходе погнали с рубки, чтоб не могли оценить судоходную обстановку. Ладно, в следующий раз на переговорах, пожалуйста, посмотри внимательно вокруг.
— У тебя есть какой-то план действий? — округлил глаза стармех. — Это же против ISPS!
— Да не переживай так! Никакого плана нет. Пока, — Пашка поднялся на ноги, собираясь уходить. — Просто должны же мы знать максимум из того, что мы должны знать!
— Постой, — Бааса словно бы озарило. — По нашей корме огромная скала. Точно. Открытого моря не видать. По носу слева камень и справа камень. Мы привязаны к каким-то плавающим бочкам. Чуть подальше у самого берега стоит судно, — он даже зажмурился. Но сразу перед глазами с готовностью вылезли мертвые негры. Однако все же что-то другое тоже успело промелькнуть. — Это яхта. Большая океанская яхта, на каких снимают фильмы и отдыхают богатые парни. Ее тоже пасут автоматчики.
Он замолчал и только развел руками. Исчерпался.
— Ого, — улыбнулся старпом. — Это уже кое-что. Спасибо. В следующий раз постарайся рассмотреть новые детали.
Баас довольный, как получивший похвалу ребенок, стал озираться по сторонам: еще кто заметил, какой он молодец?
Пашка, вернувшись к своему гнезду, призадумался. Сидеть здесь, сложа руки, конечно, можно. Рано или поздно все разрешится само собой. Но, боже мой, как же это скучно! Идеальный вариант — расспросить все у капитана. Но тот, старая сволочь, заподозрит неладное, покушение на устои кодекса мореплавания и так далее и тому подобное. В итоге сдаст неграм из добрых побуждений. А потом, когда те проведут экзекуцию, останется со своей чистой совестью. От таких помощи ждать не стоит.
Рассчитывать можно только на себя, еще на старпома и на бывшего морского пехотинца Пашку. Они не подведут никогда. Триедин в одном лице. Впрочем, Юра тоже решительный дядя. С ним вполне реально разработать стратегию, да и в действии подвести не должен. Вот урчел бы привлечь! Но они, как и большинство азиатов, склонны к стукачеству. Хотя на самом деле честные и отважные парни. Такие будут биться без страха и упрека. Только стимул бы для них какой-нибудь найти!
Незаметно для себя Пашка заснул, причем даже сладко. Такое уже не случалось давно. Сейчас, видимо, сказалось принятие, наконец, решения. Он проспал, не слыша стонов кадета и далеких воплей не до конца еще убитой сигнализации.
Посреди ночи пришли за дедом. Почему-то именно в это время случился очередной сеанс связи. Это его слегка озадачило: сколько он ни вглядывался в темноту за окном, не видно было вообще ничего. Электричество, похоже, здесь было явно не в почете.
Капитан был бодр и даже радостен. Скорее всего, настроение у него поднялось из-за своего привилегированного положения, даже в условиях плена. Он воодушевленно щебетал по телефону с Хартвельдом, еще каким-то человеком, представителями страховщика и неведомым грузополучателем. Главарь, не допускающий ни у кого ни одного слова, помимо английского, тоже не пытался сэкономить на телефонных счетах. Говорил он уже жестче и не стеснялся на угрозы.