Кайкки лоппи
Шрифт:
Филиппинцы еще в ногах будут валяться, вымаливая прощение. Придется им хорошенько попросить моей милости. По десять тысяч с человека за бунт, пусть их профсоюз раскошелится. Никуда не денется. Выплатит, как миленький. А этих всех — в тюрьму на пожизненный срок. Пусть знают, на кого они руки подняли.
Однако, как же оправдаться? Что же делать? Как это — что? Валить, конечно же! Все валить на этих диких русских. Из-за них, собак, одни неприятности!
Тревоги филиппинцев.
Что будет с зарплатой? Урежут за выход судна из эксплуатации? Нельзя, чтобы две недели здесь проторчали. Иначе, точно сократят жалованье. Нападем все вместе на этих черных, отберем автоматы — и уедем отсюда. Надо будет сказать об этом старпому.
7
Мысли, как известно — материальны. Конечно, чужие прочитать невозможно. Гипнотизеры и экстрасенсы могут. Но они — жулики. Методы у них другие, определение реакции по мелкой моторике, а там: попал — не попал. Это уж как повезет.
Однако недаром говорят: у дураков мысли сходятся. Можно ведь даже песни одинаковые петь про себя, этаким мысленным хором. Получается, что если всем вместе думать об одних и тех же вещах, то в конечном итоге решение получится одинаковым. Это, конечно, если достаточно недалеко друг от друга находиться, да еще по степени мысленной организации быть примерно на одном уровне. Такая вот материальность, загадка природы.
Сидящие в румпельном отделении люди начали подозрительно переглядываться друг с другом. Кто-то должен был решиться на подвиг: высказать свои мысли вслух. И одновременно с этим каждый подсознательно не хотел, чтобы его предложения были отклонены по другим, может быть, более рациональным причинам. Но брать слово было необходимо: народ в полутьме шевелился и кряхтел. Скорее всего, выступать должен старпом, по старшинству должности, так сказать. Мог бы, конечно и дед, но он, бедняга, при отсутствие алкогольного стимулятора страдал изрядным косноязычием.
Пашка поднялся со своего места и подошел к еле освещенной рулевой машине. Он поднял руку, требуя внимания, но и без этого символического жеста все взгляды были прикованы к нему, только глаза во мраке сверкали. Старпом откашлялся и открыл, было, рот, борясь с внезапной робостью, но тут в румпельное отделение открылась дверь.
Не та дверь, что использовалась бандитами и была постоянно задраена с той стороны, а другая. Вела она прямо к судовому котлу, очень важному агрегату, основной задачей которого было обогревать используемое тяжелое топливо для главного двигателя, чтоб оно могло благополучно распыляться форсунками в цилиндрах, а не быть вязкой негорючей грязью. С котельного помещения можно было попасть куда угодно: дверей там не было. Опять же с самого верха фальштрубы спускались трапы, оканчиваясь прямо перед входом в румпельное.
Эту дверь по каким-то причинам не проверили ни сомалийцы, ни их арабский босс, ни сами члены экипажа «Меконга». «А дыру в стене Чинганчгук и не заметил!» — подумал старпом, в то время, как к ним в оказавшийся незапертым каземат осторожно вошел Джон. Высокого роста, светловолосый, с выправкой активного спортсмена, правда — ветерана.
— Паша, привет! — сказал тот по-русски самому освещенному человеку.
Потом, приглядевшись, изобразил на лице удивление, выпятив нижнюю губу, и приветственно поднял правую руку:
— Юра, здорово!
Повернулся к филиппинцам:
— Эфрен! Glad to see U!
— Одни знакомые, право слово! — резюмировал он. — Captain, how are U doing! Hello, other men!
— I'm not a captain, — раздался в ответ голос Бааса, все остальные потеряли способность говорить, зато научились держать рты открытыми совсем по-голливудски: долго и выразительно.
Часть 2. Джон
1
Вообще-то Таиланд — не самая поганая страна, в которой довелось бывать Джону. Не говоря уже про Малайзию, обеспеченный Сингапур и благословенную Камбоджу. За пятнадцать лет карьеры водоплавателя можно было достаточно насмотреться, чтобы сложилось свое мнение. Он старался держать его при себе: все равно любое суждение воспринималось с изрядной долей недоверия у нечаянных и настырных слушателей. Они знали лучше: насмотрелись телевизор, начитались глянцевых журналов гламурных журналистов. Иногда даже сами верили, что были в той же Никарагуа, или на Бали.
Джон улетел с Питера, намереваясь попасть в Бельгийский порт Антверпен. Но как-то так распорядилась судьба, что уже по прибытию в знакомый аэропорт Франкфурт его перехватил агент с телефоном, благодаря чему позднее вылетел он уже в другую сторону света, в Азию. Агент вовсе не имел кодовый номер 00Х, телефон отнюдь не являлся новейшим оружием, заставляющим человека лететь к черту на кулички вопреки своей воле и здравому смыслу.
Унылый немец, поблескивая очками и лысиной, убрал табличку с исковерканной неизвестно на какой манер фамилией Джона и боязливо протянул телефон.
— Вам есть необходимость звонить фирму господину Де Йонгу, — сказал он, картавя, как Вова Ленин.
«Вот поэтому многим казалось, что Ленин германский шпион», — подумал Джон и спросил:
— А номер телефона?
— Вы не знаете? — очень удивился агент.
Пришлось доставать из вороха бумаг гарантийное письмо, где номер, конечно же, наличествовал.
— Очень прошу Вас извинить меня за столь неожиданный поворот событий. Может быть, Вы не откажетесь полететь в Сайгон, чтобы там вступить в должность старшего механика теплохода «Кайен»? — после всех вежливостей и формальностей проговорила Джону трубка голосом Де Йонга.
— Когда? — еще не переварив информацию, поинтересовался Джон.
— Вообще-то, сегодня. Точнее, через 4 часа рейс на Вьетнам.
— Позвольте, но у меня багаж сдан совсем по другому маршруту, — удивился стармех.
— Так, значит, Вы согласны? — оживился Де.
Джон озадаченно почесал в затылке.
— Ну, в принципе, если бы как-нибудь добыть мои вещи, то возможно бы я и согласился, — сказал он. — Но при условии, что жалованье и прочие условия контракта не будут изменены без моего на то согласия.