Кайкки лоппи
Шрифт:
«Какие ваши токказательства!» — заорали они, цитируя хрестоматийную для американских полицейских «Красную Жару».
«Пусть ваш стовэвэй покажет место, где он ехал», — отреагировал Вова. Такое имя было у нашего героя.
«Зайца», блаженно переваривающего сосиску в булке, вытащили из машины и бросили за борт. Имею ввиду, за борт — это со стороны причала. Он очутился между трюмами и начал принюхиваться. Если допустить, что нелегал более двух суток мчался с нами к городу своей мечты, то где-то, естественно, должны были оставаться его фекальные отложения. Вова даже на минуту засомневался, может быть, действительно сейчас шмыгнет куда-то в нычку и предъявит всем свой засохший помет. Тогда отпираться бессмысленно. Впрочем, в любом случае, упираться перед любыми властями любых стран бессмысленно. Но уж больно хочется порой пойти в отказ, заставляя призрачную вывеску «Мы виноваты не потому, что виноваты, а потому, что вам так хочется» обрести очевидность. Но «заяц» был тупым от природы, поэтому принюхивался просто так, а не потому, что пытался вынюхать свой навоз.
Короче, свой плацкарт указать он не смог. В Гаити на отходе судно проверяется вместе с собаками, под водой проплывают аквалангисты. За это им платят сами америкосы, чтоб гаитяне самым тщательным образом исследовали на предмет наркоты и стовэвэев суда, идущие в США. К тому же ни кала, ни остатков еды обнаружить не смогли, как костгард и фригидный ко всему «заяц», так и члены экипажа, поднятые по тревоге. Проснувшийся капитан, престарелый голландец, как то водится, какие-либо бумажки о своей виноватости подписывать отказался.
Однако амаракосы запихнули нелегала на судно, наказав кормить, не обижать и отвезти обратно на Гаити и ушли, пригрозив на прощание жестокой проверкой в следующем порту, то есть в американской же Фернардине.
Следует отметить, что такие проверки — не просто формальность. Каждый знает, что снующие по всем помещениям силовики враждебного государства жаждут крови. У них даже соответствующая бумажка есть. Нам тоже такую выдали. Называлась она, конечно же, «Приказ капитана порта».
На основании документа 50 кода Соединенных Штатов секции 192 они нам прямо сообщали: будете противиться — наказание, будете препятствовать действиям американских костгардовцев — наказание, не сможете предоставить каких-нибудь бумаг — опять наказание. То есть, чуть что не так — пенальти. Судно, груз, такелаж будет конфисковано в пользу Соединенных Штатов, любой человек, признанный виновным чиновниками в несодействии им, будет помещен в тюрьму сроком не более 10 лет или, на усмотрение суда, будет оштрафован на сумму не более 10000 долларов. Да, пробьют такое пенальти — снова в ворота становиться не захочешь.
Можно, конечно, аппелировать, но это крайне подозрительный способ защиты. Самый главный капитан порта в должности капитана костгарда по фамилии Попель этому будет совсем не рад. Так что едем мы в эту Фернадину и переживаем: кому не повезет?
А ведь, получается так, что даже самый захудалый негр в белой рубашке с желтыми подмышками и лычками ефрейтора на погонах может решать по собственному усмотрению: содействует следствию большой белый человек, или нет.
С их законами да с нашими гаишниками в роли костгагрдовцев — тюрьмы ломились бы от осужденных на срок не более десяти лет, а бюджет бы пух от поступающих штрафов не более десяти тысяч американских рублей зараз.
— Это точно, — оживился Джон. — Только каких гаишников — ваших, или наших?
— Скорее уж ваших. Они же до сих пор самостоятельно выписывают постановления на штрафы? — скорее утвердил, чем спросил Юра. — На Украине теперь все дела рассматривают суд, куда наши парни во французских фуражках предоставляют фотографии, доказательства.
— Демократия, — вздохнул Джон. — В России любое быдло с жезлом в руке выиграет любой суд у любого немента. Что поделать, «нет основания не доверять показаниям сотрудника правоохранительных структур».
— Просьба в моем присутствии не выражаться, — сказал Синий. — Демократия! Эк хватил! Однако мы отвлеклись.
— Едем мы и думаем: кто ж тот счастливец, что проведет десятую часть века в цивилизованных условиях американских тюрем? Даже одежду менять не надо — наши оранжевые комбезы такие же, как у них за решеткой.
Я думал — дед. Дед думал — я. Вова, старпом, думал — он. А мастер ничего не думал, он был спокойным как танк, за что его и уважали.
Приехали мы в этот поганый флоридский порт, как водится, ночью. Нас уже ждали два броневика с вооруженными не только фонариками людьми. Я очень удивился, что были они все белые, ну, или чуть-чуть желтые. Два узкоглазых парня непринужденно толкались в жаждущей действий толпе. Один броневик — человек пятнадцать, были как наши призывники в армию. Почти лысые с огромными кольтами на боку и наручниками на заднице. Другой — люди постарше с автоматами и касками. Пока мы швартовались, они все сообща копытами землю рыли — до того им хотелось нас порвать на части.
Не успели мы с дедом как следует вывести главный двигатель из эксплуатации, к нам уже ворвались человек десять, одними руками схватились за ручки своих наганов, другими указывая на выход. Пришлось идти в кают-компанию, где уже расположились все наши. Привели заспанного «зайца».
«Они не нарушали твоих прав?» — спросил один из костгардовцев, может быть, сам Попель.
«Нарушали», — сразу же по-испански сказал негр и заулыбался.
«Кто?» — зловеще спросил американец.
«Заяц» подумал, что этот добрый человек сейчас расстреляет из своего большого маузера всех сидящих перед ним белых людей, и стал радостно тыкать в каждого своим кривым пальцем. Мы все решили, что все, кранты, нет повода не доверять хорошему гаитянскому парню, стало быть, сейчас начнется серия пенальти. Дед как-то подобрался, застегнул до подбородка комбинезон и сказал, весь бледный:
«Можно ли в машинном отделении масляный насос выключить, а то вполне вероятно случиться утечка?»
Я-то думал, он сейчас с прощальной речью выступит, простится с нами по-флотски, а потом загрызет этого «зайца». А он о разливе масла беспокоится!
«Может быть, Попель» подумал-подумал и согласился: «Только пусть сходит кто-нибудь другой». Деду он уже заведомо не доверял.
Тут встал я и пошел на выход. Американец в свою рацию сказал кому-то на трапе, чтоб встречали меня и отвернулся. А я, дурья башка, не подумавши, что меня где-то ждут, а где-то — нет, начал спускаться в машинное отделение не по главному входу, а по аварийному. Так было ближе от кают-компании.
Вылез я у компрессоров и пошел, было, к насосу. Но тут из-за угла появился весь вспотевший (а что они хотели, в машине плюс сорок пять!) молодой толстый и румяный костгардовец. То ли он не слушал свою рацию, то ли не расслышал — дизель-генераторы воют, как камнедробилки.
Увидел он меня и заорал свое «фриз»! Это меня очень удивило. Ну а американский мент очень живенько вытащил свой пистолет и без всяких предисловий нажал на курок. Пуля пронеслась совсем рядом, я даже почувствовал, как колыхнулся воздух. Хотелось, конечно, удивляться и дальше, но моя решительность не подвела: я прыгнул обратно к аварийному выходу и взлетел в один прыжок наверх, то есть обратно. «Ну его нафик, этот насос», — думаю, — «пусть себе масло разольется целым Черным морем».