Кайкки лоппи
Шрифт:
— Знаешь, Виталя, — сказал стармех, когда Юра энергично, даже не доев еды, слинял из офицерского месс-рума. — Когда-то, будучи в Корнуолле я обратил внимание на вывеску на причале яхт-клуба: «Не кормите чаек: они насерут вам на грудь или выклюют глаз».
Старпом запрокинул голову и захохотал, испуская изо рта недоеденные крошки, как вулкан мелкие камни.
— Ты сейчас накормил чаек, точнее — чайку. Посмотрим, хватит ли у нашего общего друга ума придумать что-нибудь оригинальное.
После обеда Синий, под предлогом сходить в интернет, убежал затовариваться на переход. Сонгла — мусульманская волость, к тому же на военном положении: броневики, мелкие дядьки в касках и военных шортах с автоматами, полицейские в обтягивающих рейтузах с огромными кольтами на боку и черными очками, рассекающими на мотоциклах. Однако после пяти часов можно спокойно купить в супермаркетах то, что из-под прилавка торгуется круглосуточно в любом ларьке: виски, джин и даже коньяк какого-то местного производства. Видимо местный мулла разрешил не ограничивать себя в потреблении алкоголя в «лечебных целях».
Дед вышел на палубу. Было непотребно скучно, его контракт на Европе не заканчивался. По корме разгружался «рифер» — плавучий холодильник, как и положено белого цвета. Рабочие сноровисто вытаскивали из узкой горловины трюма замороженных тунцов, величиной со среднестатистических бездомных собак. Часть окоченелых до деревянного стука при падении на палубу тушек они грузили в грузовики навалом, часть выбрасывали за борт. Причина, по какой различалась рыба выбрасываемая от той, что уезжала, была неясна. Джон, как ни напрягал глаза, как ни придумывал объяснения, но логики не усматривал. Над открытым зевом трюма стоял туман. Воздух в этом месте скачком менял свою температуру от минус 28 до плюс 28. Дед начал придумывать, как к тому месту дна, куда опускались загадочным образом забракованные рыбины, мчатся крабы со всего Таиландского залива Южно — Китайского моря, но отвлекся.
Из надстройки вышел человек, без сомнения европеец, энергичным шагом спустился по трапу и пошел на выход из порта. Если бы Джон не был таким тактичным, он бы обязательно окликнул его. Но он этого не сделал, засомневался. Хотя внешний вид, походка, даже наклон головы — все, было до того знакомым, что колебаться не приходилось. Если бы не одно «но». В настоящее время близнец этого парня, только что покинувшего их судно, находился в другой стране за многие тысячи километров отсюда. К тому же тот, другой, сидел в тюрьме.
«Черт, а не напиться ли сегодня пьяным?» — подумал Джон, но сам же отклонил эту идею. Легче не станет, скорее даже наоборот. Алкоголь только усугубит извечную морскую тоску. С ней, проклятой, бороться можно только в трезвом виде, да еще и в одиночку, к тому же.
Вечером все же пришлось принять на грудь стаканчик виски. Юра расщедрился до того, что заманил к себе в каюту деда и старпома, потом, правда, расколовшись, что пойло-то, оказывается, боцманское. Но босс был не против, он радостно и как-то тупо улыбался в угол каюты, где в полумраке прятались призраки из контейнера.
— А Налим там что-то плачет у себя, — сказал Виталик.
— Как это плачет? — удивился Синий.
— Тихо, по-рыбьи, — ответил Джон.
Старпом посмеялся в свой стакан, все никак не решаясь глотнуть из него.
— Нет, действительно, — втянув виски, наконец, продолжил он. — Прохожу я в рубку, а у него дверь открыта по традиции. Слышу: чу! Воет кто-то. Прохожу из рубки — бормочет кто-то, будто жалуется. Прохожу в рубку — всхлипывает. Прохожу обратно — сморкается.
— Сколько же раз пришлось тебе бегать туда-сюда? — это Синий принялся доливать.
— Да уж довелось потренироваться. Не рядом же стоять! — усмехнулся Виталик. — В каюте он один, значит, сам с собой развлекается.
Джон хотел, было, рассказать про увиденного давеча двойника своего знакомого, но передумал почему-то.
— Да крышняк у него сорвался! — сказал Юра. — От всего пережитого. Это точно! Эй, Мангусто, давай с нами!
Боцман отвлекся от своих мультиков и протянул руку за своим стаканом.
— Манисто! — добавил он и выпил, даже не поморщившись.
Дед предпринял попытку встать и уйти, но Синий уже залез на своего любимого коня. Ему просто необходимо было, чтобы его послушали. Конь под ним нетерпеливо бил копытом и мог сбросить седока, если тот не обуздает мощь прущей морской байки.
— Я скажу вам, отчего Налим Иваныч голосит в соей каюте, — сказал Юра, жестом усаживая стармеха на место. — Виталя не даст мне соврать: у него это второй пароход.
Старпом, отвалившись на диванчике, сцепил руки на колене и одними глазами кивнул.
— Нашего Налима с прошлого судна убрали, потому как случился там бунт. Что он придумал для улучшения благосостояния кампании не так уж и важно — такой борец за идею может выдумать все что угодно. Работал он с португальцами, даже такое случается на необъятных морских просторах. Точно, Мангуст?
Боцман кивнул своей седой головой, хотя не понимал ничего — разговор уже перешел на русский. Он опять опрокинул в себя свой стаканчик и добавил, перед тем как вновь вернуться к чарующему зрелищу пляски теней:
— Манист! — потом чертыхнулся по-филиппински и поправился. — Манисто.
— Вызвали эти португальцы полицию где-то в Скандинавии, заявили, что капитан объелся таблеток, обкурился травой, обкололся шприцами и обпился водкой, того и забрали на освидетельствование. Долго мучили клизмами и обследованиями, обнаружили язву желудка и отпустили восвояси. Ну а португесы тем временем позвонили в кампанию, сказали, что эта русская тварь обижает их религиозные чувства и они всем скопом слезут с судна. Когда Налим, горя праведным гневом, добрался до своего парохода, там уже сидел немец. Вот нашего капитана и запихали сюда взамен Ван Дер Плааса. Но не это важно. Даже то, что у нас отвалился руль — тоже так, семечки. Он боится возвращаться домой. Там его могут встретить злые дяди, рассерженные былыми подвигами начальника радиостанции на штурманской ниве.