Казачий адмирал
Шрифт:
Глава 40
Распиленные стволы мореного дуба мне привезли в Кандыбовку в августе. Пилили их на Базавлуке. Я объяснил живущим там плотникам, которым помогали за небольшую плату скучавшие без дела казаки, что именно мне надо и в каком количестве, оставил залог на покупку бревен. Заказ мой выполнили почти правильно, сделав доски для обшивки корпуса всего лишь на сантиметр толще. Значит, корпус будет крепче и тяжелее. Вместе с заказом приплыли и шесть плотников для постройки нового судна. Я решил сделать двухмачтовую гафельную шхуну. Во-первых, для нее не нужен большой и опытный экипаж, который набратьв этих краях проблематично. На шхуне все работы с парусами выполняются с палубы
Стапель оборудовал на берегу реки. На этот раз сам был корабелом. Местные не умеют построить что-либо сложнее струга. Помогали мне соседи, которым я платил зарплату, несмотря на их возражения, что это судно нужно им не меньше, чем мне. Я не хотел ни с кем его делить. До наступления холодов корпус был готов. Борта были в три слоя из мореного дуба. Все три проконопачены и просмолены. Так немного уменьшится грузоподъемность, но я ведь не извозом собираюсь на ней зарабатывать. Для меня важнее живучесть судна. Можно не сомневаться, что в трюм не только вода не просочится, но и не каждое ядро пробьется. Корпус разделен водонепроницаемыми переборками на три отсека: носовой, трюм и кормовой. Затопление первого или последнего не приведут к гибели судна. На счет остальных вариантов у меня были сомнения.
За трудами узнали, что нападение казаков на окрестности Стамбула взбесило султана. Он выслал большую армию под командованием Скиндера-паши, которая должна была уничтожить всех казаков, а на их землях поселить мусульман. У командующего армией, видимо, не было уверенности в успехе похода. Пока казаки чесали репы, раздумывая, выступить навстречу туркам или подождать, когда сами придут, Скиндер-паша в середине сентября подписал мирный договор со Станиславом Жолкевским, гетманом коронным, командующим польской армией, который, как подозреваю, еще меньше был уверен в успехе, если случится сражение с турками. По этому договору польский король был обязан не допускать нападения казаков на турок и их вассалов крымских татар и вообще запрещать казакам выходить в Черное и Синее моря. Причем султана не интересовало, каким образом польский король добьется этого.
А вот казаков интересовало и даже очень. Они не привыкли корректировать свои планы под королевские. На весну намечались новые похода. Меня сразу несколько походных атаманов приглашали присоединиться к ним. Казаков не смутило даже то, что в Османской империи произошел дворцовый переворот, и престол занял Осман Второй, сын султана Ахмеда Первого. До нас дошли слухи, что сын, в отличие от спокойного и рассудительного дяди Мустафы Первого, резок и воинственен, что грозится вырезать всех казаков и заселить их земли мусульманами.
Я недооценил короля Сигизмунда Третьего. Не учел, что на польском престоле сидит истинный сын Швеции, которая после Полтавской битвы войдет в мировую историю умением уклоняться от войн. Шведы начнут прогуливать войны, как уроки в школе, и узнавать о том, что оккупированы, только после окончания оккупации. В обоих случаях они будут предельно искренними. Пока что, когда-то шведский, а теперь польский король Сигизмунд, чтобы увернуться от войны с грозным соседом — Османской империей, решил отправить казаков на увлекательную прогулку к слабому соседу — в Московию. Заодно попробовать посадить в Москве на престол сына Владислава. Видимо, польский трон он не считал достойным наследования своим сыном.
Оно и правильно! Польша только называлась королевством. На самом деле у короля власти почти не было. Чуть более
Не знаю, что польский король Сигизмунд пообещал Петру Сагайдачному, но бывший кошевой атаман приложил максимум усилий и денег на то, чтобы вновь занять эту должность и убедить казаков не ходить в морские походы, а отправиться вместе с поляками в Московию. Якобы ему пообещал польский король терпимость к православной вере на казацких землях, увеличение реестровых казаков, независимость судопроизводства. Мол, за веру и свободы пострадаем, а король обязательно отблагодарит — продавит на сейме указ о казачьих вольностях, как пить дать продавит. Я знал, что это будет не последний раз, когда западноевропейцы, наобещав красиво, натравят казаков на Московию, а потом обуют лохов.
Петр Сагайдачный появился на Базавлуке в апреле. Ранее не поощрявший пьянство, особенно в походах, что, по моему мнению, было одной из причин его снятия с атаманства, теперь Петр Сагайдачный был самым, как бы точнее выразиться, «водконаливайным» хозяином. Польской водкой были нагружены все чайки, прошедшие днепровские пороги по высокой, паводковой воде. Пиры случались почти каждую неделю и затягивались на два-три дня. У большинства казаков сразу пропало всяческое желание плыть за зипунами к турецким и татарским берегам. Халявная волка оказалась лучшим миротворцем.
Поскольку я знал, что поляки никогда не будут русскими царями, посоветовал кандыбовским казакам не участвовать в походе на Московию. Никто меня не послушал. Оно и понятно. Кому охота просидеть все лето — весь добычной сезон — дома?! Тем более, что кое-кто из казаков помнил, как грабили богатейшую Москву несколько лет назад. Предложить что-либо взамен я не смог. На шхуне с маленьким экипажем серьезную добычу не возьмешь. В итоге я провел ходовые испытания нового судна на реке, смотавшись до Базавлука и обратно, и вытащил шхуну на мелководье, чтобы корпус не рассыхался, но и много воды не набирала. Во время моего визита в паланку, там полным ходом шли приготовления к походу. Выйти собирались в конце мая. Потом по известным только Петру Сагайдачному причинам сдвинули на месяц. Потом еще на один. В итоге двадцать тысяч казаков отправились грабить Москву в последних числах июля, после того, как выяснилась истинная причина такой активности Петра Сагайдачного: польский король признал его гетманом Войска Запорожского и прислал ему гетманские клейноды — булаву, бунчук, печать и флаг. За время ожидания этой мишуры могли бы пару раз сходить в море, но вновьиспеченный гетман строго-настрого предупреждал, что ждать никого не будет.
В Кандыбовке остались только пожилые казаки. Целыми днями они хлопотали по хозяйству, в том числе и на меня работали, а я вместо них нес караульную службу, разъезжая вместе с джурой Ионой верхом на лошадях по окрестностям. Заодно охотились. Иона осваивал аркебузу с кремневым замком, которую я подарил ему. При стрельбе дробью по сидящей птице или картечью по животному на небольшом расстоянии джура уже попадал, а вот бить влет или пулей дальше пятидесяти метров у него пока получалось плохо. Забавно было наблюдать, как он откладывал аркебузу, чтобы выстрелить из лука. Мне сразу вспоминались английские лучники, которые считали огнестрельное оружие детской игрушкой.