Казаки

Костомаров Николай Иванович

Пристав побожился, что они поедут обратно в Москву. «Вам, — сказал он, — у гетмана быть нельзя, потому что теперь к нему приезжают мурзы, говорят с ним о всяких делах, да и ляшский посол Беньовский теперь у него; так вам там быть не пригоже».

Они получили грамоту и под вооруженным отрядом воротились опять через Переяславль. В Переяславле они имели случай услышать, как относятся к Москве некоторые духовные; киевский протопот, пришедши к ним, выговаривал им, что государь присылает послов, как будто бы для мира, а боярин Шереметев действует по-неприятельски. Таких послов, как вы, — сказал он, — следовало бы изрубить.

Но зато в Нежине, и едучи к Выговскому, и возвращав ясь от Выговского, посланцы виделись с Максимом Филимоновым, ' который уверял их в своей преданности царю, говорил, что от Выговского нельзя ожидать ничего, и просил удержать своего сына в Москве, а между тем он в Украине уже распускает слух, ^ что он пропал без вести.

Грамота, присланная к царю от гетмана, была написана с резким заявлением расторжения. Выговский упрекал царя в том, что он, гетман, много раз слезно просил об усмирении своевольников, но, не получая желаемого, принуждён был сам их усмирять, что когда уже все утихло, вступил -в Украину Ромодановский и возбудил своевольников снова разорять и мучить людей, что гетман много раз, желая избежать кровопролития, писал к царю, но не получал милостивого царского слова, а между тем да козаков стали наступать поляки, приглашать турок и отговаривать татар

от союза с казаками. «Видя такие опалы, — гласила в конце эта грамота — мы решились возвратиться к прежнему нашему государю польскому королю, оградив свободу православной веры и восточных церквей, но с тем уговором, чтоб с вашим величеством последовало примирение. Не изволь, ваше царское величество, класть на нас гнев за это, но, как христианский царь, предотврати пролитие христианской крови; а если, ваше царское величество, будешь насылать на нас свои рати, то прольется кровь и неприятель христианской веры восприимет радость. Об этом пространнее скажет Григорий Булгаков, а мы желаем многолетнего царствования вашему царскому величеству».

Выговский решился выступить на войну, но не против великороссиян, а против запорожцев: Запорожская Сечь объявляла себя решительно против намерений гетмана. Запорожцы, — по словам современника, — ненавидели Вы-говского еще сильнее после того, как он побратался с татарами и, следовательно, не мог одобрять обычных запорожских набегов на татарские поля и Черное море.

Запорожцы послали на помощь царскому войску сильный отряд под начальством Силки. Силка явился в Зиньков и начал возбуждать восточную Украину против гетмана. Против этого-то отряда пошел Выговский, стараясь не допустить до соединения с лохвицким войском как его, так и отряды, которые составлялись в близких местечках. Чтоб Ромоданавский не ударил ему в тыл, гетман послал Нем,и-рича беспокоить его. '

Немирич 29-го января подошел к Лохвице. Московское войско вышло против него, но начальники московской конницы были люди, — по уверению летописца, — неопытные и не могли устоять против Немирича. Московитяне заперлись в Лохвице, и Немирич беспокоил и удерживал их до тех пор, пока Выговский расправился с их союзниками.

4-го февраля Выговский осадил Миргород и послал в город убеждение отстать от Москвы и стоять вместе за отечество, обещая никому не мстить. Миргородский протопоп; . по имени Филипп, стал говорить за Выговского и так по. действовал своими речами, что не только убедил миргород. еиих казаков, но и сам Степан Давгаль склонился. Своевольство и грабежи, которые. позволили себе великорусские ратные люди в городе, раздражали миргородцев; они отворили ворота и признали власть гетмана. Заклятый враг его, которого взять он домогался так упорно, вместе с другими коноводами противной партии, явился к Выговскому, был им принят дружелюбно и повел вместе с_ними

своих козакав далее. Великорусские ратные люди, находившиеся в Миргороде, были отпущены к своим. Выговский стал обращаться кротко везде, где слушали его убеждений; местечки и села, одно за другим, сдавались ему и переходили на его сторону. Великорусские воеводы боялись за самого Беспалого, что(')ы и он не отказался от своего гетманства и не передался Выговскому. Куракин из Лохви-цы поспешил послать в Ромен отряд ратных пеших людей для защиты этого пункта нового казацкого управления. В самом деле, став под Зиньковым, Выговский посылал к Беспалому увещания — отстать от Москвы и соединиться для общего дела. Прочного и надежного не было ничего в народном убеждении: сдавшись легко на убеждения Выговского, малороссияне потом говорили великорусским ратным людям: «Пусть только придет сильное царское войско; мы будем помогать вам против Выговского». Зиньков упорствовал против гетмана; там засели запорожцы с своим атаманом Силкою и в продолжение четырех недель отражали Выговского. Выговский стал под Зиньковым.

Хотя грамота Выговского царю, прислаиная с Булгаковым, показывала уже окончательное расторжение, но в Москве хотели помириться с гетманом, по крайней мере, до поры до времени. Главное начальство поручено было боярину князю Алексею Никитичу Трубецкому. Сборное место назначено было в Севске, куда боярин прибыл 30-го января.

13-го февраля Трубецкому доставлен тайный наказ, где ему поручалось устроить с Выговским мировую, а вслед затем он получил восемнадцать экземпляров царской грамоты, возбуждающей малороссиян против изменника и клятвопреступника Выговского, и по царскому приказанию 18-ro февраля послал Беспалому снаряды и ратных людей на помощь. В тайном наказе Трубецкому, от 13-го февраля, предписывалось сойтись с Выговским и назначить раду в Переяславле, с тем, чтоб на этой раде были все полковники и чернь, и эта рада должна была решить споры. До собрания рады боярин уполномочивался сделать Выговскому широкие уступки, — если окажется надобность. Боярин должен был снестись с Выговским, и, прежде всего, по обоюдному согласию с ним, Трубецкому следовало развести своих ратных людей, а Выговскому отпустить от себя татар. ' Для предупреждения со стороны Выговского недоверия с обеих сторон следовало учинить веру. Боярин, съехавшись с Выговским, именем царя объявит ему забвение всего прошлого, а гетман покажет ему статьи, постановленные с поляками. Боярин согласится даровать гетману и всему ко-г'зацкому войску такие же права и привилегии, какие сулили казакам поляки. Должно думать, содержание гадячского договора тогда еще было не вполне известно в Москве, ибо в наказе делается оговорка, что согласиться на подобный договор с царем можно тогда только, когда в этом договоре не окажется высоких и затейных. статей, которые не к чести государева имени. Московское правительство знало однако хорошо, какие -выгоды вымогал от поляков, по га-дячскому договору, Выговский лично себе и старшине; оно понимало, что главные поводы склонения к Польше заключаются в личных видах старшин, и потому щедро расточало дары свои. Гетману обещали дать прибавку на булаву; соглашались сделать его киевским воеводою; его родственникам, приятелям и вообще полковникам и всей старшине решали дать каштелянства и староства, обещали удалить Шереметева и не вводить ратных людей в Украину, а гетман должен будет оставаться в подданстве и прервать союз с татарами. Все такие обещания, конечно, могли иметь силу тогда только, когда на раде, которую Трубецкой созовет в Переяславле, народ признает гетманом Выговского; но если произойдет иначе, то Трубецкой должен был вручить булаву тому лицу, кого выберет чигиринское староство, как принадлежиость гетманского уряда следовало отдать и новому гетману.

20-го февраля прибыл из Москвы в Севск подьячий Старков, с предложениями к Выговскому, и тотчас был отправлен в зиньковский лагерь. Вслед за ним Трубецкой с войском подвинулся ближе к пределам Украины и 1-го марта прибыл в Путивль. С тех пор три недели шли переговоры, которых подробности, к сожалению, нам неизвестны. Трубецкой писал дружелюбные письма к Выговскому и уговаривался, как уладить мировую, но рассылал к народу воззвания — стоять крепко против изменника Ивашки и не склоняться на его прелестные письма.

24-го марта приехал от Выговского Старков с извести- ем, что Выговский просит Трубецкого съехаться с ним для переговоров за десять верст от Ромна, но в письме к Трубецкому не написано было ничего о таком свидании. и : Отпустив Старкова в Москву, Трубецкой 26-го марта отслужил молебен грозному и страшному Спасу и двинулся со всем войском в Украину. Он написал в Лохвицу к Куракину, а в Ромен к Беспалому, чтоб сходились к нему. 30-го марта явился Беспалый с своими полковниками и есаулами. Трубецкой объявил казакам, что пришел не для

войны, а для усмирения междоусобий и кровопролития; обнадеживал их царскою милостью, и приказывал писать в города и местечки, которые поддались увещаниям Выговского, чтоб жители раскаялись и по-прежнему обратились под самодержавную царскую руку. «Учини, гетман, крепкий закон, под смертною казнью, своим полковникам и есаулам и всем козакам, — говорил Беспалому Трубецкой, — чтоб они не делали ничего дурного в государевых черкасских городах: не били людей, не брали их в полон, не грабили и ничем не обижали, и не делали бы им никаких насилий и разорений, а государевым ратным людям от меня заказано то же под смертною казнию>>. Беспалый обещал, и был отпущен в Ромен снова.