Казаки
Шрифт:
затем Кирик был лишен полковничьего уряда .и посажен: казаками под стражу, а вместо него выбран полковником -Федор Жученко. С одной стороны, успехи Выговского подавали надежду на торжество его партии, с другой — своевольства московских ратных людей возбуждали в народе раздражение против москалей. Но решительный и жестокий Шереметев навел страх на окрестности Киева. По его приказанию, товарищи его, князь Юрий Борятинский и Чаадаев, сожгли и истребили дотла местечки Гоголев, Воронков, Триполье, Стайки, Макаров, Горностай-поле и много других местечек, сел и хуторов; все жители без различия были умерщвляемы; малороссияне увидали, что москаль силен и страшен, и стали склоняться к покорности.
XIV
В Варшаве весною был сейм. Собранные чины Речи Поспалитой рассуждали о своих делах и с нетерпением ожидали козаков. Явились наконец и послы от новосоздан-ного Великого Княжества Русского. Из генеральных старшин прибыли' Носач и Груша, полковник Лесницкий, опять начальствовавший Миргородским полком; от полков были присланы no два сотника; сверх того была с ними толпа знатных казаков, — всего человек до двухсот. Юрий Неми-рич, посол от Киера, и Прокоп Верещака — от Чернигова, были на челе посольства.
В день, назначенный для торжественного их приема в сенатской зале, сидел король посреди сенаторов. Вошли русские послы; впереди шел Немирич, и, остановясь, произнес речь, в которой, после риторического приступа, говорил так: .
«Мы являемся в настоящий день перед престалом его королевского величества, перед собранием всей Речи Пасполитой послами светлейшего и благороднейшего гетмана всего Войска Запорожского и вместе с тем целого русского народа, признать перед лицом целого мира, перед грядущими веками его величество повелителем свободных народов Речь Поспалитую и корону польскую нашею от- 1 чизною и матерью. Держава вашего величества во всем свете славится свободою и подобна царству Бож^, где как,: огненным духам, так и человеческому роду даются божеские и человеческие законы, с сохранением их свободной воли без малейшего нарушения, на все времена от сотворения мира. Пусть другие государства и державы сдавятся своим теплым климатом, стечением земных богатств, • избытком золота, драгоценных перлов и камней, роскошью жизни; пусть красуются перед целым светом, подобно дорогим камням, оправленным в золотые перстни: их народы не знают истинной свободы; забывая, что одарены от Бога свободною волею, они живут как будто в золотой клетке, и должны оставаться рабами чужого произвола и желания. В целом свете нельзя найти такой свободы, как в польской короне. Эта неоценимая, несравненная свобода и ничто другое привлекает нас теперь к соединению с вами: мы рождены свободными, в свободе воспитались и свободно обращаемся к равной свободе. За нее, за честь достоинства вашего величества, за благосостояние всеобщего отечества, готовы положить жизнь нашу. На ней да созиждется наше неразрывное единство, как и на сходстве религии, жизни и прав наших народов; свобода и братское равенство да будет основою нашего соединения для потомков наших! Государства поддерживаются теми-же средствами, какими создаются (nam regna quibus mediis fundantur, iisdem et retinentur). Быть может, всесильная рука устроила наше соединение для того, чтоб другие народы последовали нашему примеру, преклонились перед вашим величеством, обняли и облобызали этот драгоценный талант и клейнод польской короны. Да возрастает Речь Посполитая великою и могущественною державою, Божиим благословением, счастливым царствованием и попечением вашего величества и благоустройством соединенных земель. С нашим подданством приносим мы вашему величеству, королю и государю, наши просьбы и желания, в которых мы не могли быть удовлетворены посредством комиссаров; только королевское величество и Речь Поспалитая могут дать этому делу совет, -окончательно решить возникшие вопросы, успокоить озабоченные умы верных подданных его величества и кроткою королевскою десницею привлечь их всецело к себе в объятия».
«Мы не надеемся, чтоб нашелся кто-нибудь в Речи Посполитой, кто бы стал смотреть на нас с завистью и недоброжелательством: благородный души свободны от этого порока, а низкие обыкли скрывать свои постыдныя побуждения!»
, . Собрание наградило оратора рукоплесканием. Он остановился на минуту, потом продолжал: –
«Вот блудный сын возвращается к своему отцу... Да примет его отец поцелуем мира и благословения! Да возложит золотой перстень на палец его, да облечет его в нарядные одежды, да заколет упитанного тельца и да возвеселится с ним на зависть другим! Обретается потерянная драхма, возвращается овца к пастырю, обретшему ее: да возложит он ее на рамена свои и понесет, и возрадуется великою радостью! Не тысячи, миллионы душ стремятся к подданству его величеству и всей Речи Посполитой! Радуйся, наияснейший король! Твоим счастием, верностью к трудом совершилось это дело! Радуйся, наияснейшая королева, прилагавшая свою заботу об этом деле! Примите эту богатую землю, этот плодоносный Египет, текущий млеком и медом, обильный пшеницею и всеми земными плодами, эту отчизну воинственного и древлеславного на море и на суше народа Русского! Радостно восклицаем от полноты души: vivat feliciter serenissimus rex Johannes Casimirus! vivat respublica Polona!>>
Эта речь показалась очень мудрою. Оратору отвечали:
«Наияснейшему королю и всей Речи Посполитой невыразимо приятно видеть вас, некогда свирепых мятежников, ныне верных подданных отечества. Благо вам. что вы из,. менили старую ненависть к Польше и желание погубить нас на искреннее расположение к матери вашей отчизне, и желаете снова вступить с нами в соединение, от которого оторвали вас старшины».
Поданы были пункты, и послы были допущены к руке королевской.
Целый месяц потом происходили прения о гадячеком договоре, и всеобщий восторг уступил место ропоту и между сенаторами, и между послами. В статьях, представленных казацкими послами, возобновлялись требования, которые приводили в недоумение и комиссаров в Гадяче, и были оставлены не совсем решенными. Требовалось полное уничтожение унии во всей Речи-Посполитой, на всем пространстве, где только существует русский язык (poki jezyk narodu: Ruskiego zasiega in genere et in specie): все церкви:, монастыри и все заведения, состоявшие под церковным ведомством, как .школы, госпитали, и все имения, если когда-либо они принадлежали к православной Церкви и захвачены униатами, или иезуитами, должны быть возвращены, и при этом католической или униатской стороне не предоставлять права, подняв спор о их принадлежности, удерживать их до решения суда в своем владении. Для го следовало назначить комиссию, составленную из депу^"-тов трех соединенных земель — Польши, Литвы и Руси; а великий инстигатор Русского Княжества отберет все требуемое и отдаст православной Церкви; а потом должен быть созван в Брацлаве сейм, и на нем представлено будет донесение об этом деле. Униаты и иезуиты, к оль скор о станут противиться или звать православных к суду за оскорбление святых тайн, как это делалось прежде, и составляло обычный предлог сделать придирку к православным, уже за одно упорство и подачу такого позыва должны подвергаться инфамии (бесчестию) и наказанию. Равным образом за утайку от комиссаров чего бы то ни было, что будет следовать к возвращению православной Церкви, инстигатор Великого Княжества Русского имел право звать виновных к надлежащему суду и требовать наказания — как за нарушение прав личных и по имуществу, присвоеиных народу, исповедующему греческую веру — наказания, положенного вообще за сопротивление сеймовым и трибунальским определениям (ratione bonorum et personarum et omnium injuriarum ludzi religii greckiej nie unickie pro poena contra convulsores decretorum tam comitialium iako tribunalitium sancita). Казачество энергически объявляло, что оно твердо решилось не уступать никому всего, что считает церковным достоянием на Руси и в Литве; униатам не следовало позволять быть ни архиепископами, ни епископами, ни игуменами, ни архимандритами, ни священниками; иезуитам не дозволять пребывать в Великом Княжестве Русском. Козаки просили расширения Великого Княжества Русского и присоединения к нему воеводств Волынского, Подольского и Русского. Все староства в русской Земле должны быть присоединены к воеводствам и каштелянствам русским; а так как воеводами и каштелянами могли быть -только лица греческого исповедания, то тем самым у католиков отнималось право на коронные имения внутри Русского Княжества. Чтоб вознаградить потери панов католического вероисповедания, имевших имения в Руси, русские просили давать этим панам первые вакантные места в польском королевстве, а их прежние имения должны быть отданы туземцам. В самом Великом Княжестве Русском хотели полного равенства шляхетского сословия, чтобы князья не присваивали себе преимуществ. Козаки просили полной вольности не только в Великом Княжестве Русском, но и Польше и Литве. Гетман и старшины хлопотали и о себе: гетман просил себе судебной власти над всем рыцарством в Украине, с правом не являться лично ни в какой суд ни по какой жалобе, а старш^ины домогались сугубой награды, ссылаясь на. то, что им обещал царь московский. Разные лица прислали на сейм просьбы, и депутаты должны были ходатайствовать за них.
«Договор этот, — говорили сенаторы, — нарушает коренные уставы государства- в духовном и мирском отноше-
нии. В духовном — потому, что мы должны против совести признать равенство восточной веры с римскою, сами должны хулить унию — соединение с нашею собственною рели-гиею. В политическом отношении гадячский договор разрывает старинный договор Казимира с Русскою Землею, уничтожает старое устройство, вводит новое: Русь, давняя провинция Речи Посполитой, договаривается с нею как будто чужая страна; мы должны допустить изгнание из Руси старинного дворянства для того, чтоб водворить новое; должны терпеть холопов в самом сенате. Очевидно, что русское княжество, которого, они домогаются, будет совершенно независимое государство, только по имени соединенное с Речью Посполитою. Этого мало: можем ли мы надеяться, чтоб гетман украинский мог быть верным слугою короля и Речи Посполитой, когда он будет облечен почти царской властью и иметь в распоряжении несколько десятков тысяч войска? Конечно, он будет повиноваться до тех пор, пока захочет; а не захочет, — будет сопротивляться».
–
Против этих доводов возражали таким образом:
<<Нам необходим мир. У нас трое неприятелей. Дела их перепутались. Козаки хотят мириться с нами потихоньку от Москвы; Москва рассорилась со шведом. Теперь сам Господь Бог подает нам способы: казаки без принуждения нашего сами к нам возвращаются; они увидели, что их свобода без нашей, как наша без их свободы, несостоятельна. Если же мы соединимся, то не только возвратим отечеству его блеск, но и силу. Будем с ними договариваться искренно. Не надобно соблазняться тем, что они желают самобытности, хотят своего правительства;^ конечно, нам не желательно разлагаться на народы, но такой союз с козаками не разорвет Речи-Посполитой. Этот союз будет точно такой, какой уже существует с Литвою. Пусть народ над народом не имеет преимущества: через то и сохранится наше государство; напротив, предпочтение ведет к смутам. Часто под видом свободы угнетают других, и оттого возникают междоусобия. Равенство без всякого предпочтения одних другим есть душа свободы. Не нужно нам никаких чужеземных гарантий нашего союза с казаками. Чужеземные государи, хотя бы самые честнейшие, всегда будут про-. водить свою пользу и возмущать наше государство; чужеземцы нас не сохранят. Лучшая гарантия будет — взаимная любовь и доверие, без всякого предпочтения одной из сторон. Мы будем охранять свободу Украины или Руси и ее- народа, а козаки — нас. Свобода козакав не мажет быть безопасна без связи с нами. Опыт уже научил -й'х. А. когда мы будем соединены без всяких внешних по-средств, тогда наша сила будет несокрушима. Мир с казаками не должен нас ссорить с Москвою. Напротив, соединимся с казаками с тем намерением, чтобы после того помириться и с Москвою. Ведь и казаки намерены быть в соединении с Москвою, чтоб потом взаимными силами обратиться к какому-нибудь великому предприятию. Надобно представить московскому правительству, что примирение с казаками ему не во вред; надобно с кротостью доказывать ему, что христианским государствам не следует приобретать оружием то, что можно приобресть путем согласия. Мы не- отрекаемся от договора о наследстве; мы знаем, что от этого будет великая польза всему христианству. При том же мы — народы одного племени и мало различны по языку. Будем договариваться прямо, не вымышлять никаких невозможных условий; обеспечим будущим королям из московского Дома неприкосновенность религии; обеспечим свободу как нашу, так и Украины, и право избрания государей, хотя только для предостережения. Москва не станет продолжать войны; она и без оружия все приобретет честно и мирно, с выгодою для своего и нашего народа. Согласие наше с казаками покажет москалю нашу силу и побудит согласиться на условия. Ведь шведский король делает нам теперь гордые предложения — признать его наследником; но если с кем-нибудь мириться на условиях наследства, так уж лучше с Москвою. Предложение московскому государю остановит войну и позволит нам разделаться со шведами; шведы должны будут помириться, ибо увидят иначе свою гибель. Но если б Москва стала посягать на нашу свободу, то, соединившись с казаками, мы всегда можем взаимными силами охранить ее и воздать за оскорбление».
Других оскорбляло раздавание шляхетского звания казакам. «Умножение новых дворян унизит достоинство старого дворянства», — говорили они. «Получившие
благодеяние будут сильнее благодетелей. Какому благородному сердцу не больно будет, когда старинные почести польской нации будут раздаваться презренным холопам? Дворянское достоинство, эта награда доблестям, потеряет свою ценность, как алмаз в куче навоза. Несчастен наш век, когда мы принуждены платить почестями за преступления и награждать злодеяния! Да и кому дается дворянское звание? Тем, которые не умеют ценить его высокого достоинства; тем, которые дворянские грамоты почитают детскими игрушками! Были примеры, что по случаю поте-
ри шляхетской чести за преступление казаки в насмешку спрашивали: а дозволено ли есть и пить потерявшим дворянское достоинство?» Вот как они понимают дворянское достоинство! Да и мажем ли мы располажить к себе этим казаков? Козаки все равны между собою; если мы возведем в дворянское достоинства только некоторых, то раздражим остальных, которые не палучат этого звания, столь для них ненавистного. И, правду сказать, мы более вооружим против себя огромную толпу, чем вазбудим благодарность в тех, которых допустим в благородное сословие. Да если да-_ вать казакам дворянство, то давать всем, а не каму-нибудь, чтобы всех, а не малую часть, прекланить в Речи Паспо-литай. Но кто же согласится на такое унижение, чтоб кивот Речи Посполитой, хранимый от веков, как величайшее сокровище, отдать на приманку черни? Нет! если казаки хотят соединиться, пусть идут к нам добровольно, бескорыстно, а не так, как плотоядные животные, которых надобно приманивать пищею!»
Другие были противного мнения. «Достоинство дворянское, — говорили они, — более имеет цены, когда приобретается доблестями, чем когда получается через наследство; когда оно дар признательности за службу ате-честву, а не награда за лежание в колыбели. Кто своими предками тщеславится, тот хвалится чужим, а не своим: пусть же он своими делами покажет, что достоин звания, которое носит! Иначе законченные изображения предков, висящие по стенам его дома, его фамильные гербы, все — ничто, если он дает свое имя единственно быкам, которых стадами отправляет из своего имения на продажу. В прошедшие войны много погибло шляхетства; надобно заменить убитых: чем давать шляхетство за деньщ, гораздо справедливее даровать его козакам в награду за возвращение их к отечеству и за присоединение Украины к Речи Посполитой, и через то мы утвердим в них любовь к общему отечеству. Нам следует даровать как можно более свободы козакам, чтоб расположить их к себе. — Нечего бояться образования' Княжества Русского: сохраняя свое правильное устройство, подобное Великому Княжеству Литовскому, оно всегда останется -частью РечиПосполитой. Что же касается до прежних мятежей, которые козаки поднимали против нас, то надобно все приписать Божию наказанию над нами и все покрыть полною амнистиею».