Казаки
Шрифт:
Эти обстоятельства показывают, как мало искренности и доверия существовало тогда между обеими сторонами и,
1Собр. грам., IV, 63.
следовательно, наперед можно было предвидеть, как мало прочности могло быть в том, что между ними будет постановлено. • ,
Настойчивость Трубецкого не всех сломила. С Юрием Хмельницким прибыли обозный Носач и войсковой есаул Ковалевский: они оставлены при своих урядах и приехали просить прощения за вины свои. Кроме них приехал новый войсковой судья Иван Кравченко, избранный вместо низложенного соучастника Выговского — Богдановича-Зарудно-го, и писарь Семен Остапович Голуховский, избранный вместо Груши. Из полковников с правого берега были в Переяславле с Юрием — черкасский Андрей Одинец, каневский Иван Лизогуб (бывшие уже прежде с Дорошеиком и задержанные Трубецким), корсунский (начальник козацкой артиллерии) Яков Петренко, кальницкий Иван Сирко и бывший прилуцкий Дорошенко, уже тогда по своим дарованиям, ловкости и воспитанию стоявший впереди в делах. Но полковники: киевский Бутрим, Чигиринский
Кирилло Андриенко, брацлавский Михаил Зеленский, подольский или винницкий Евстафий Гоголь, паволоцкий Иван Богун, белоцерковский Иван Кравченко, уманский Михаил Ханенко, не приехали в Переяславль и не хотели покориться Москве. Юрий, увидевшись с Трубецким, скрывал настоящую причину их неприбытия и объяснял, что эти полковники не явились потому, что надобно было оставить их для обороны края против поляков и татар. Он объявил московскому военачальнику, что имеет право подписаться за них. Со стороны духовенства явился на раду в Переяславль один только кобринекий архимандрит Иов Заенчковский. Кроме того, прибыло несколько сотников, товарищей и дворовые люди Юрия.
II
Трубецкой прежде собрания рады, на которой следовало от имени царя утвердить Юрия в гетманском достоинстве и постановить новые договорные статьи, написал к Ромода-иовскому, и в Киев к Шереметеву, чтобы и тот и другой спешили с ратною силою в Переяславль, приказал съезжаться на раду нежинскому и черниговскому полковникам и рассылал грамоты к войтам, бурмистрам, райцам и лав-никам городов и местечек левой стороны Днепра, приказав им ехать на раду и объявить поспольству, чтобы оно с ними туда же съезжалось. Боярин заметил, что поспольство левой стороны недолюбливает козакав и расположено к московской стороне; он, поэтому, надеялся при большем стечении народа вытребовать от козацких начальников то, что было нужно для московского правительства и притом так, что все будет делаться по воле большинства народного.
Просидев один день во дворе, где его поместили, Юрий отправил к Трубецкому есаула Ковалевского просить свидания. 10 октября боярин приказал всем быть у себя. Боярин обошелся с Юрием ласково, сообщил ему царскую милость, известил, что царь его похваляет за то, что он .желает оставаться в подданстве у великого государя и побуждал подражать своему отцу в непоколебимой верности царю. Старшины и полковники били челом об отпущении своей вины перед царем и говорили, что о ни отлучились от царя поневоле: то были обычные отговорочные фразы того времени. Боярин объявил им царское прощение за прошлое и проговорил наставление, чтобы они вперед оставались под высокою рукою царского величества навеки неотступны. — Великий государь (он сказал им) велел учинить в Переяславле раду и на раде избрать гетманом того, кто вам и всему Войску ЗапорожскоМу надобен, и постановить статьи, на которых всему Войску Запорожскому быть под рукою его царского величества.
После этого свидания прошло несколько дней. Московские воеводы прибывали один за другим с своими ратями.
13 октября прибыл боярин Василий Борисович Шереметев,
14 — окольничий князь Григорий Григорьевич Ромодановский. Переяславль беспрестанно наполнялся людьми различных состояний. Съехались около боярина верные царю полковники левой стороны: нежинский Золотаренко, черниговский Иоанникий Силич, полтавский Федор Жученко, прилуцкий Федор Терещенко, лубенекий Яков Засядко, миргородский Павел Андреев с своими писарями и сотниками; стекались из ближних мест войты, бурмистры и мещане.
Пятнадцатого октября Юрия и старшину опять позвали к Трубецкому, который встретил их вместе с прибывшими вновь воеводами. С ними были дьяки: думный Илларион Дмитриевич Лопухин и Федор Грибоедов. С Юрием и полковниками был и наказный гетман Беспалый. Казацкой старшине прочитана была царская верящая грамота на имя Трубецкого: в ней от царя поручалось боярину утвердить новоизбранного казацкого гетмана, постановить статьи и привести всех к присяге. Потом прочитаны были статьи, привезенные Трубецким: их было два рода, — одни старые, те,. на которых присягал покойный 'Богдан Хмельницкий, другие новые, написанные не вполне в прежнем смысле и прямо противные тем, которые измышляли козаки на жер-девской р:Ще. Юрий со старшиною, не смея опровергать их, не изъявлял одобрения, а просил только, прочитать их на целой раде козацкой и сказал: на каких статьях быть нам и всему Войску Запорожскому под самодержавною рукою его царского величества, мы будем бить челом на раде, чтобы про то все было ведомо всему Войску Запорожскому.
Этими словами показалось, что козацким старшинам, руководившим молодым гетманом, не нравятся привезенные из Москвы статьи, и что они все еще, считая себя вольным народом, думают договариваться на таких условиях, какие сами для себя найдут выгодными и представят, а не на таких, которые им предложат под страхом. Трубецкой, — может быть, по принятому обычаю запросить побольше, чтобы скорее получить то, что нужно, — сказал:
— Великий государь повелел в городах Новгороде-Се-верском, Чернигове, Стародубе и Почепе быть своим воеводам и ведать уезды тех городов, как было встарь, оттого что те города исстари принадлежали к Московскому государству, а не к Малой России. Так и теперь надобно учинить по-прежнему, а козаки, которые устроены землями в уездах тех городов, пусть живут на своих землях при воеводах (т. е. под властью воевод, а не гетмана), если их нельзя будет поместить в других местах.
Таким образом, боярин изъявлял притязание отнять у гетманской власти значительную часть края. Он был по историческим правам справедлив. Но и у противной стороны были равносильные права.
Юрий на это отвечал:
— В Чернигове, Новгороде-Северском и Почепе издавна устроено много козаков, и за ними много земель и всяких угодий. Новгород-Северский, Стародуб и Почеп приписаны к Нежинскому полку, а в Чернигове свой казацкий полк. Если вывести оттуда козаков, то козакам будет домовное и всякое разорение, – и права и вольности их •будут нарушены, а великий государь пожаловал Войско Запорожское, велел всем нам быть под самодержавною рукою на прежних правах и вольностях и владеть всякими угодьями по-прежнему; и в царских жалованных грамотах написано, что права казацкие и вольности не будут нарушены ни в чем. Если же начать переводить казаков из тех мест, то у них начнутся большие шатости. Пусть государь-царь пожалует нас: велит Новгороду-Северскому и Стародубу и Почепу и Чернигову оставаться в Войске Запорожском.
Трубецкой возразил ему:
— Вы говорите, что Новгород-Северский приписан к Войску Запорожскому, а когда это сталось? Тогда, когда Войско Запорожское отлучилось от польских королей; а когда Войско Запорожское было за королями польскими, в те времена Новгород-Северский не был прилучен к Войску Запорожскому, а оставался за сенаторами. Козаки тамошние новопоселенные и с старыми козаками не живали. Стало быть, если можно будет их перевести на иные места, то переведите; а некуда перевести — пусть там живут под воеводами.
Юрий и за ним полковники стали бить челом, чтобы города, о которых идет речь, оставались в Войске Запорожском. Не говорите об этих городах на раде, — сказали они, — а если только объявите, так будет в Войске Запорожском междоусобие и беспокойство.
Трубецкой не стал более настаивать. 17 октября устроена была генеральная рада за городом в поле. Сходилисъ не одни козаки; толпы мещан и посполъства из городов, местечек и сел привалили туда. Московские воеводы ехали с ратными московскими людьми. Трубецкой приказал объявить, что он велит козакам при себе учинить раду и выбрать по своим войсковым правам гетмана, кого они себе излюбят, а потом. пусть останется этот гетман неотступно в подданстве под государевою самодержавною рукою со всем Войском Запорожским навеки.