Казанова
Шрифт:
— А ежели бы на родине вас обидел венецианский дворянин, вы вызвали бы его на поединок?
— Нет, ваше величество, он не стал бы со мной драться, — откровенно сказал Казанова.
— А что бы вы тогда сделали?
— Постарался бы обуздать себя. Но коли он обидел бы меня на чужбине, то непременно бы вызвал и заставил вызов принять, — убедительно произнес венецианец.
Король дуэли не любил и задир не жаловал, и хотя Казанове было даровано помилование, отношение к нему монарха теперь оставляло желать много лучшего. И Авантюрист решил на время покинуть Варшаву, дабы улеглись все слухи, споры и сплетни. Объехав большую часть земель тогдашнего царства Польского, он наконец вспомнил и об удовольствиях, о которых за время истории с дуэлью он как-то подзабыл. В замке на берегах Вислы ему приглянулась миловидная крестьяночка и он купил ее —
— Так ведь не с лица воду пить, — ответил управляющий.
Вернувшись в Варшаву, Казанова обнаружил, что положение его нисколько не улучшилось, а, можно сказать, вовсе стало невыносимым. Ко двору его более не приглашали, знакомые отказывались здороваться, в домах, где прежде принимали, теперь на порог не пускали, а там, где привечали, впускали, но обходились скверно — не разговаривали и внимания почти не обращали. Наказание молчанием было для Авантюриста хуже смерти. Лишенный слова, он напоминал выброшенную из воды рыбу, что, тяжело дыша, отчаянно шлепает губами, глядя на мир обиженным стекленеющим взором. Окончательно удручило его анонимное письмо, извещавшее, что король более не желает видеть его, ибо до него дошли сведения о неблаговидных поступках венецианца во Франции, где он прикарманил изрядную сумму из лотерейной казны, и Италии, где он зарабатывал на жизнь низким ремеслом бродячего комедианта. Понимая, что опровергнуть клевету ему не удастся, Казанова в сердцах повелел собирать чемодан, но вскоре отменил приказание. У него совершенно не было денег: ни на дорогу, ни для того, чтобы рассчитаться с долгами.
После получения подметного письма Казанова затворился у себя в комнатах, виделся только с Кампиони, выполнявшим время от времени кое-какие его поручения, и писал письма, пытаясь раздобыть хоть сколько-нибудь денег. Неожиданно к нему прибыл один из офицеров, который был свидетелем его дуэли с Браницким, и передал ему от имени короля приказание в неделю покинуть город и его пределы.
— Я не склонен подчиняться подобному приказу, — низко кланяясь, ответил Авантюрист. — Иначе я вынужден буду сообщить всем, что делаю это не по своей воле.
— Поступайте, как сочтете нужным, — ответствовал ему офицер. — Я доложу государю, что исполнил поручение.
Казанова был в ярости. Он давно уже собирался покинуть Варшаву, но по доброй воле (а если бы нашел способ скрыться от кредиторов, то наверняка бы уже уехал). Теперь же, когда ему приказывали это сделать, его вольнолюбивая натура преисполнилась возмущения. Недолго думая, он сел и написал длинное гневное письмо королю, где многословно доказывал, что честь его не позволяет ему в одночасье сняться с места и отправиться на все четыре стороны. Подписавшись, Казанова задумался: с кем передать его величеству подобное послание? Его самого король более не принимает, он в опале, так кто же рискнет взять на себя сей труд?
Пока он размышлял, явился новый посетитель, граф Мошинский, приближенный ко двору. Так как целью его визита было единственно выражение сочувствия впавшему в немилость путешественнику, тот решил прочесть ему письмо и спросить совета, как доставить его королю. Выслушав дерзкое послание, Мошинский тяжело вздохнул и пообещал лично вручить его Станиславу Августу. Однако есть основания полагать, что он не отдал послания, дабы еще более не настроить монарха против непокорного венецианца, а изложил суть дела на словах. Но как бы там ни было, утром Мошинский вновь явился к Казанове и передал ему от имени Его Величества тысячу дукатов.
— Королю, — сказал он, — было неведомо ваше стесненное положение. Отсылает же он вас только потому, что желает вам добра. Сейчас многие готовы вызвать вас на дуэль, но драться вам нельзя. А посему люди эти, когда вы не примете их вызов, попросту попытаются вас убить.
Обстоятельная речь графа Мошинского, равно как и привезенная им сумма улучшили настроение Авантюриста. Он попросил графа поблагодарить монарха от его лица за неустанные заботы и попечение, а граф в ответ попросил Казанову принять от него лично скромный подарок — карету, ибо ему было известно, что таковой у путешественника на тот день не было. На прощание Мошинский и Казанова обнялись словно
Через несколько дней Казанова отбыл в Дрезден, прихватив с собой очаровательную польку, прекрасно говорившую по-французски. Девица собиралась наниматься в гувернантки к дочерям одной знатной особы. Соблазнитель же предложил ей стать его «гувернанткой», то есть отправиться вместе с ним и по дороге оказывать ему разные мелкие услуги. Жалованье, которое он обещал платить ей, было раз в десять больше того, что давали ей у знатной особы. На всякий случай Казанова сразу дал ей два дуката задатка. Утром, когда путешественник садился в карету, легкое и гибкое создание юркнуло в карету. Весь багаж новой «гувернантки» состоял из маленького узелка с парой рубашек и носовых платков.
До самого Дрездена Казанова приглядывался к новой спутнице, находя в ней все больше и больше достоинств и надеясь, что она сама проявит к нему вполне определенный интерес. Но красавица была скромна и послушна, не более. Казанова держался до самого Дрездена, но когда они прибыли в город и остановились в гостинице, он без обиняков предложил ей место в своей постели. Она быстро и с радостью согласилась, сказав, что давно об этом мечтала, только не знала, как ему сказать. Успешно приобщившись после долгого воздержания к радостям Венеры, Казанова, желая отблагодарить новую любовницу, одел ее с головы до ног. В Дрездене жили матушка Казановы и его брат Джованни, художник, ставший директором Дрезденской Академии художеств. Казанова хотел повидаться со всеми родственниками, а также с многочисленными друзьями, которые у него имелись в этом городе, поэтому большую часть времени он проводил в разъездах. Матон (так звали его теперешнюю любовницу) оставалась в гостинице. Чтобы ей не было скучно, Казанова приставил к ней горничную, которая должна была помогать ей разбирать наряды и исполнять мелкую женскую работу. Когда же Соблазнитель брал Матон на прогулку, любопытных мужчин, провожавших счастливую парочку завистливыми взглядами, было не счесть. Увы, история завершилась плачевно. Красавица оказалась больной дурной болезнью и наградила ею Казанову. Сначала Любовник хотел поколотить обманщицу, но та плакала и уверяла, что обнаружила болезнь свою совершенно случайно и надеялась, что она сама пройдет. Слезы возымели свое действие, он переселил девицу в другую гостиницу, отдал ей все купленные им наряды и дал пятьдесят цехинов, предупредив, что более слышать о ней не желает. Сам же принялся составлять план лечения.
Услышать о легкомысленной польке ему все же довелось. Стоило ей зажить отдельно от любовника, как к ней стали наведываться молодые люди. Она им не отказывала, и вскоре все ее посетители были заражены той же болезнью, что и Казанова. Разъяренные кавалеры обвинили во всем Соблазнителя. Они утверждали, что он привез к ним в город заведомо зараженную дамочку. На что тот резонно отвечал, что едва он прознал про болезнь своей возлюбленной, так тут же с ней расстался. В утешение легкомысленным он признался, что сам успел подхватить ту же болезнь. Но слухи распространялись быстро, обвинения сыпались градом, и Казанова решил покинуть город. Попрощавшись с родными, он отправился в Вену, по дороге он завернул в Лейпциг, на знаменитую осеннюю ярмарку поесть знаменитых лейпцигских жаворонков, специально отлавливаемых в первые осенние дни, когда они особенно жирные. Тамошние трактиры славились своими блюдами из жаворонков, а так как мясо этой птицы почиталось особенно питательным, венецианец полагал, что оно благотворно скажется на его здоровье и он сумеет поправиться, ибо за время варшавских потрясений, а также после очередного лечения он основательно похудел. Благодаря разумной экономиион увозил из Дрездена около четырех сотен дукатов, выигранных им в карты, а также кредитное письмо к одному из лейпцигских банкиров, по которому он мог получить три тысячи экю. Комната в лучшей гостинице и диета из жаворонков были обеспечены.
В Вену Соблазнителя сопровождала очаровательная жена аптекаря из Монпелье. Впрочем, женщина эта, склонная к авантюрам не меньше, чем сам Казанова, давно забыла о своем законном супруге, путешествуя по Европе с друзьями сердца, которые менялись постоянно. Казанова познакомился с ней в Лондоне, когда все мысли его были заняты зловредной Шарпийон, и он не оценил аптекаршу по достоинству. По дороге Авантюрист на три дня задержался в Праге, где встретился с певицей Калори, aliasТерезу-Беллино.